– Вы заслуживаете мужа, который будет защищать вас, как положено, а не проводить вне дома годы. Вы даже думали, что он умер! Но теперь он здесь, так пусть выполняет свой долг, как вы выполняли свой. Быть женщиной на войне весьма прискорбно. Вашему мужу чертовски повезло, что вы для защиты взяли пистолет, а не другого мужчину. Большинство женщин считает, что если они лягут к мужчине в постель, то он станет защищать их. Вы оказались проницательнее.
– О да, – пробормотала Катарина и срочно направилась к кладовой, стараясь пройти так, чтобы повариха не заметила, как дрожат ее руки. – Намного проницательнее.
На голых деревянных полках кладовой разместилась разноцветная коллекция чашек, мисок и тарелок, и одна из них была оловянной. Катарина взяла ее и направилась к двери, затем остановилась, вспомнив о том, что Александр сидит на скамейке у входа в сад. Да уж намного, намного проницательнее.
«Пусть негодяй высохнет на солнце, – подумала Катарина. – Пускай он сохнет, сохнет, сохнет до тех пор, пока не превратится в пыль, которую раздует ветер». Она с трудом сдерживалась, чтобы не заскрежетать от злости зубами. Хорошо, что она пошла в погреб, ее настроение было так же взрывоопасно, как и порох.
Погреб размещался в склоне холма, дверь его выходила на юг. Катарина достала ключ из тайника, находившегося под кустом ежевики, оцарапав при этом руку. Замок, хотя и смазанный маслом, был очень старым и протестующе взвизгнул, когда она стала поворачивать ключ.
– Давай жалуйся, – пробормотала она, обращаясь к замку. – Если бы я была полковником, ты бы помалкивал, словно лиса. Он властитель и хозяин всего, что попадает в его поле зрения, так что вполне естественно… – Замок не хотел открываться, и она ударила по нему кулаком. – Вот так подойдет? – Замок открылся.
Она широко распахнула дверь и поспешно нырнула внутрь. В погребе было прохладно и довольно темно, пахло землей, затхлым воздухом и ощущался резкий специфический запах пороха. Слева от нее стояли драгоценные бочонки, составленные словно бочки с пивом, некоторые из них были украдены, некоторые «конфискованы», когда банда разбойников бросила свою повозку, поспешно бежав от неожиданно встретивших их мушкетных выстрелов, а несколько приобретены за дорогую цену у голландского маркитанта, временно оставшегося без постоянных покупателей, когда шведы вышли из войны.
Катарина установила тарелку в искусно сделанные Клаусом кронштейны таким образом, чтобы, двигая ее сверкающую поверхность, поймать как можно больше света, проходившего через дверь. Заходить сюда с огнем – свечой или фонарем – нельзя.
Дневного света было явно недостаточно, но ей удалось сфокусировать довольно яркий луч на старом деревянном столе. Вдоль противоположной стены собранные в копны, словно пшеница, стояли мушкеты и карабины, ни один не похожий на другой, готовые встать на защиту Леве, когда это потребуется.
Погреб уходил глубоко в землю, и в самом низу хранились продукты: квашеная капуста, лук, соленая рыба, гуси, мясо, которое Франц коптил на яблоневой древесине, картофель, репа – все, что должно помочь им пережить зиму. Даже бочонок оливкового масла, судя по клейму, из Прованса, с юга Франции, который они позаимствовали в обозе высокопоставленного французского офицера.
Ее брат посмеялся бы над таким запасом, так как посчитал бы, что все это годится только для пастухов и поденщиков, но для Катарины это означало спасение. Продукты и порох – ее наследство для Изабо.
Катарина подняла тяжелый бочонок с порохом и с глухим стуком опустила его на стол. Продукты, порох и Леве, напомнила она себе.
Она открыла крышку с помощью деревянного молотка и, свернув бумажную воронку, собиралась насыпать порох в бутыль из тыквы, но вдруг кто-то, встав в дверях, загородил свет.
– Что ты делаешь? – Голос Александра звучал хрипло. Он вошел, из-за высокого роста ему пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы не удариться о низкую перекладину двери.
– Готовлю тебе ужин, – огрызнулась она, черпая совком порох и через воронку ссыпая его в бутыль. Черт бы его побрал. Ей не хотелось, чтобы он знал, где она хранит порох. – Вот, – сказала она, протягивая ему бутыль. – Это должно нейтрализовать затянувшийся эффект от действия картофеля.
– Что это?
Огромная тень его освещенной сзади фигуры скользнула к столу, где она работала.
– Селитра.
Взрыв смеха, глубокий и звучный, вырвался из его груди.
– Думаешь, я утрачу интерес к твоим чарам? Для этого потребуется нечто большее, чем… – Он взял бутыль и принюхался, и смех его замер. – Селитра, да, вместе с серой и древесным углем. Это порох.
– Надеюсь, что так, – ответила она, забирая у него тыквенную бутыль. – Трудно стрелять из карабина, если зарядить его непросеянной рожью.
Мягкого отраженного света вдруг оказалось недостаточно. Она чувствовала, где он стоит, но не слишком доверяла своему ощущению. Ей хотелось видеть его как можно яснее.
Он присмотрелся к дальней стене, где размещалась ее разношерстная коллекция мушкетов и карабинов.
– Я думал, запах исходит от одного ружья, – сказал он. – А у тебя тут целый арсенал. Здесь нет ружей для охоты на кроликов, которые время от времени используют для того, чтобы отпугивать разбойников. Ты что-то затеваешь, не так ли? – Воздух вокруг него, казалось, уплотнился, неся в себе все большую опасность. – Не так ли, Катарина?
Она не ответила на его слишком прямой вопрос. Слегка постучав по бутыли, чтобы порох осел, она закрыла отверстие бутыли кусочком кожи и обмотала в несколько рядов кожаным ремнем.
Александр вплотную подошел к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110