– Полковник-папа! – здороваясь, воскликнула Изабо. Катарине пришлось собрать все свое мужество, чтобы, поднявшись, обернуться. Александр стоял, скрестив руки и ноги, прислонившись к винограднику, взгляд его холодных серых глаз пронизывал ее, словно осколок гранитной скалы. Он выпрямился и плавно опустился на колени, привычным движением отодвинув шпагу. Много ли он услышал?
Сияющая девочка подошла к нему, сжимая в руках кота. Выражение зимнего холода исчезло из глаз Александра, он протянул руку и потрепал кота по пушистой голове. Тот не замурлыкал.
Полковник посмотрел на Катарину, застывшую, словно ствол дерева, в нескольких футах от него. Она пыталась скрыть от него мрачное предчувствие, отразившееся в ее ясных синих глазах, но безуспешно. Услышанный им разговор об отце взволновал его больше, чем он хотел признать.
– Полковник-папа, не так ли? – спросил он девочку, новое звание заставило непривычно сжаться сердце.
Изабо кивнула, затем придала лицу строгое выражение, какое только может изобразить четырехлетний ребенок.
– Страйф рассердился на тебя, но сейчас больше не сердится.
– Рассердился? Я, кажется, не наступал ему на хвост.
Изабо закатила глаза, будто разговаривала с идиотом.
– Нет, – ответила она по-детски раздраженно, – он рассердился, потому что ревновал. – Девочка вытянула вперед черную кошачью лапу. – Его сердце только такой величины, видишь. Но теперь он все понимает. Я объяснила ему.
– А…
– Теперь ты сожми кулак, – очень серьезно велела она.
Он поколебался, устремил взгляд на Катарину, затем мускулы его напряглись, и он сжал пальцы, как сжимают рукоять шпаги.
– Так? – спросил он, все еще не отводя взгляда от матери девочки. Катарина отвернулась.
Изабо принялась рассматривать его руку.
– Да. Вот какое большое у тебя сердце. Теперь ты видишь? Оно может вместить маму, меня и Страйфа, правда?
Александр уставился на свой сжатый кулак и внезапно почувствовал, что не может ответить ребенку.
– Правда, полковник-папа? – Тоненький голосок задрожал, в нем появились нотки сомнения. – Так сказала мама.
Он услышал, как вздохнула Катарина.
– Вот как? – спросил он, встречаясь взглядом с Катариной и удерживая ее взгляд. – Тогда, наверное, правда. Мамы не обманывают… не так ли, Катарина?
– Конечно нет! – ответила Изабо, подхватывая чуть было не выскользнувшего из рук кота и устраивая его поудобнее. – Тогда она не была бы мамой.
Александр увидел, как Катарина подняла тонкую задрожавшую руку и прикрыла ею рот, словно пытаясь подавить крик, так что он не раздался, но ясно отразился в ее глазах.
В глубине его души внезапно возникло желание подойти к ней. Но он подавил его.
– Хорошо, полковник-папа, Страйф говорит, что не возражает, если ты будешь целовать маму, – сказала Изабо и решительно добавила: – Но только и он тоже должен получать поцелуи.
Александр непроизвольно встал, он не отводил взгляда от Катарины.
– Я позабочусь об этом.
– Хорошо, – донесся до него детский голосок сквозь заклубившийся в голове туман.
Он увидел, как Катарина уронила руки и нервно облизнула губы.
– Хорошо, – эхом отозвался он.
Изабо повернула голову от матери к нему, затем снова к матери, потом пожала плечиками и вприпрыжку удалилась, пробормотав что-то о репе к ужину.
– Александр, – задыхаясь от волнения, начала Катарина. Что-то побудило его преодолеть расстояние между ними. – Александр! Она еще ребенок. Она не понимает, что…
Он обхватил ладонями ее подбородок и провел большим пальцем по губам, заставляя замолчать. Он ощущал аромат розовой воды.
– Катарина, – прошептал он, обдавая ее лицо своим дыханием. Ему хотелось приникнуть губами к ее подбородку, ощутить мягкую нежность кожи, овладеть розовой влажностью ее рта…
Она отвернулась, и лицо ее скривилось, как у ребенка, которому дали щепотку соли. Его ладони почувствовали, как она задрожала, словно зимний заяц, попавший в капкан. На этот раз в нем не пробудилось желания утешить ее, а возник гнев на ее неприятие.
– Ты так много врала своей дочери о моем отце, Катарина. Почему бы тебе не распространить свою ложь и на меня?
– Я не лгала, – прошептала она.
– Конечно нет. Солгать – это ведь так трудно для тебя, не так ли, жена? – На мгновение он сжал ее подбородок крепче, затем отпустил. – И еще, ты не стоишь того, чтобы из-за тебя волноваться. У этого чертова кота сердце больше, чем у тебя.
Она настороженно посмотрела на него из-под длинных темных ресниц, и это странно кольнуло его.
– В будущем, мадам, – с враждой в голосе сказал он, – советую вам позаботиться о том, чтобы получше скрывать свое отвращение ко мне. Если, конечно, не хочешь объяснять своей дочери, что ее «полковник-папа» превратился в чудовище.
Почему ее постоянное неприятие его так глубоко уязвляло? Он пошел прочь, глубоко впечатывая каблуки сапог в землю разоренного осенью сада, чтобы немного рассеять свой слишком сильный гнев. Но этого было недостаточно.
Он остановился и, развернувшись к ней, поднял крепко сжатый кулак.
– И объясни, что он служит только для того, чтобы сжимать рукоять меча. Ты понимаешь, Катарина? Это оружие. И ничего больше. Он не вмещает в себя любовь к коту маленькой девочки. И не вмещает любовь к моему отцу. – Полковник замолчал, прерывисто дыша, затем добавил с обманчивой мягкостью: – И не вмещает моей любви.
Он вытащил шпагу, опустил ее вниз и вонзил в землю.
– Вот что вмещают мои рука и сердце. Но не утруждай себя рассказами своему ребенку, что я чудовище, Катарина. Просто скажи ей, что я солдат, а остальное она прочтет в твоих глазах.
Катарина, не отводя от него взгляда, подошла к его шпаге, вытащила ее из земли и ударила его рукоятью по груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110