Если бы я была замужем, или чуть постарше, или мужчиной, тогда я могла бы управлять этим домом самостоятельно.
– Ты закончила?
Его спокойный голос погасил ее пыл. Это ей совсем несвойственно – быть такой разговорчивой.
– Пока что…
– В таком случае, если ты позволишь мне закончить…
– Если ты воздержишься от провокационных, зажигающих слов…
– С меня достаточно сегодняшнего пожара.
Теплая волна на ее лице сменилась леденящим холодом. Она не собиралась напоминать ему о близкой беде.
– Александр…
Он положил ладонь на ее руку и сказал:
– Позволь мне сказать, в чем я нуждаюсь, прежде чем ты приклеишь мне ярлык неразумного и невоспитанного человека.
Она кивнула. Говорить в тот момент, когда его грубоватая, теплая кожа касалась ее, было невозможно.
– Я собирался сказать, – продолжил он, – что большая часть мужчин, служивших в армии, исповедуют определенный кодекс поведения. Это настолько глубоко въедается в нас, что бывает трудно отделаться от него даже тогда, когда служба завершена.
– Ты говоришь о Тернбулле?
– Да.
Даже при тусклом освещении она смогла заметить, как он стиснул зубы. Она понимала, что должна сменить тему, но когда она открыла рот, то услышала свой голос:
– Ты так и не ответил на мой вопрос. – Она подняла голову, чтобы встретиться с его взглядом. – Ты все еще любишь сестру лорда Тернбулла?
– Может, я не хотел отвечать на этот вопрос.
– Прости меня, Александр. – Она повернулась таким образом, чтобы не видеть его лица. – Я не знаю, что со мной творится сегодня. Я говорю не то, что нужно. Я не должна спрашивать то, что явно причиняет боль.
– Нас обоих можно извинить за то, что мы раздражены сегодня. – Он положил руку ей на плечо. – А тема эта не так уж болезненна. – Он дотронулся другой рукой до ее щеки, и она посмотрела ему в глаза, когда он закончил: – Больше нет.
– Я рада.
– Я тоже. – Притянув ее к освещенной полосе, он спросил: – Почему я позволяю тебе задавать вопросы, которые более никто не посмеет мне задать?
– Возможно, потому, что ты наконец-то сам хочешь на них ответить. – Она села на скамью на самом краю освещенной полосы.
Улыбка Александра сделалась шире. Этот ее поступок был красноречив. Может, это от неуверенности в себе? Нет, причина заключалась в том, что она, наоборот, была уверена в себе и знала, что может произойти между ними, но пока не была готова сделать этот решительный шаг ему навстречу, потому что слишком мало его знала.
Она не имела понятия, что он представлял собой на самом деле: он, конечно, известен как герой войны и прославился на всю страну. Но как раз это его раздражало и мешало жить. Если бы он рассказал ей, что убежал в эти почти пустынные вересковые поля, спасаясь от навязчивого людского внимания, не засмеется ли она? Во время войны он делал то, что и должно для офицера и воина, не больше и не меньше. Ему повезло остаться живым.
– Я в самом деле не сильна в игре между мужчинами и женщинами, – сказала Чайна. – В противном случае я бы придумала несколько хитрых уловок, чтобы вывести тебя из подавленного состояния.
– Я страдаю не от подавленного состояния, а от злости.
– На меня? – Она широко открыла глаза.
– Нет, на себя, за то, что не могу определить, кто учинил пожар.
По ней пробежала волна дрожи, но затем она распрямила плечи. Она не относится к числу женщин, которых нужно опекать. Он восхищался ее силой, которая не была столь очевидна, когда он впервые увидел ее миловидное лицо. Сердце львицы, спрятанное под обличьем котенка.
– Я тоже не нашла на это ответа, – шепотом проговорила она. – Мне так жаль, Александр!
– Жаль?
– Тебя могли убить. А я обещала обеспечить тебе безопасность.
Он покачал головой:
– Нет, Чайна, я не хочу снова слышатьо призраках и о проклятиях.
– Хочешь ты или нет – это не имеет значения. Я обещала защитить тебя и едва не потерпела неудачу. Я…
Он не мог более слушать ее извинения. Он схватил ее за плечи, поднял на ноги и поцеловал. Она обмякла в его руках. Ощущение, более мощное, чем боль, стучащая в его голове, пронизало его всего, каждый его мускул. Ее губы были сладкими и теплыми, и он забыл обо всем на свете. Он снова поцеловал ее, и ему захотелось овладеть ею полностью. Ее руки послушно обвились вокруг него. Целуя ее в шею, он подвел свою ладонь под ее правое колено.
Она тихонько ахнула, он улыбнулся, и его пальцы скользнули вдоль ее ноги. Дойдя до края ее юбки, он погладил ногу сквозь тонкую материю чулок. Она негромко вскрикнула, когда его пальцы ощутили голую кожу поверх подвязки. Чайна впилась ногтями ему в спину и приподнялась навстречу, и он понял, что она готова разделить с ним наслаждение…
Настал его черед издать тихий стон, когда она провела ртом по его щеке прямо под ухом. Ее язык словно обжег ему кожу. Она тихонько засмеялась, ощутив его реакцию, и он почувствовал бешеный ритм ее дыхания.
– Ты бываешь озорницей, – прошептал он, заглядывая ей в глаза. – Не исключено, что ты всё-таки знаешь принципы игры.
Она открыла было рот, чтобы возразить, но не смогла – его пальцы скользнули вверх по бедру. Ее грудь прижалась к его груди. Она откинула назад голову.
Пока его пальцы медленно гладили ей бедро, его губы были прижаты к ее губам. Ее язык стал дразнить его, и эта смелость возбудила его. Она училась быстро, но ему еще нужно было научить ее многому.
Внезапно она задрожала под ним, и он почувствовал, что ее тело покрылось гусиной кожей. Он хотел было предложить ей вернуться в дом, но тут вдруг ощутил невероятный холод.
– Александр, – прошептала она, и он уловил страх в ее голосе.
Он поднял голову и увидел, что луна исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76