Но Бреанна успела уловить в его голосе горечь и заметить в глазах боль. Она и сама слишком часто испытывала подобные чувства, и вызывал их лишь один человек. Должно быть, эти пренеприятнейшие воспоминания связаны с одним из членов его семьи. Но не с братом. О нем он говорит без всякой злости. С кем-то из его родителей. Скорее всего с отцом. Да, с отцом. Наверняка это о нем Ройс говорит с такой горечью. Бреанна могла бы побиться об заклад, что это так.— Эти воспоминания… связаны с твоим отцом? — тихо спросила она.— Да, — резко бросил Ройс. Бреанне только этого и нужно было.— Наверное, он был точно таким, как мой, — отважилась предположить она. — Деспотичным и жестоким. В результате Эдмунд стал таким, как я: послушным и сдержанным. А ты? Ты человек энергичный. Значит, ты выступил против отца, не побоялся дать ему отпор.Ройс уставился на язычки пламени, и на секунду Бреанне показалось, что он не ответит.Она уже хотела извиниться за то, что была так настойчива, но тут Ройс заговорил:— Между прочим, ты абсолютно не похожа на Эдмунда. Сдержанная — да, но никак не послушная. И, определенно, не скучная. Что касается меня, то я не всегда был таким сильным. Когда-то я был запуганным ребенком. До смерти запуганным. Видишь ли, у моего отца был пунктик. Он хотел сделать из нас, как он говорил, «настоящих мужчин».— Он бил тебя?— О, побои — это было еще не самое страшное. В этом случае страдало лишь мое тело. Я всегда был готов к экзекуции и умел терпеть боль. А вот Эдмунд не мог терпеть, и я его за это не виню. Мягкий по натуре, он не способен был противостоять гневу отца. К шести годам он сломался и безропотно выполнял все его приказы. Это, а также то, что Эдмунду предстояло унаследовать титул, в какой-то мере избавило его от жестокого обращения. Мне повезло меньше. На мне оттачивался новый метод воспитания. Отец подготовил для меня целый ряд испытаний, которые я должен был преодолеть.— Испытаний? — переспросила Бреанна. — Каких испытаний?— Которые будто бы должны были закалить меня, а на самом деле — сломить мою волю и доказать, что против отца мне не выстоять. Когда мне было пять лет, мне приказали объезжать дикого жеребца, который славился тем, что сбрасывал, а затем топтал своих всадников. Мне было велено удержаться в седле. Всякий раз, когда мне не удавалось этого сделать, меня секли. А если я плакал, то должен был еще час провести в седле. Когда мне было шесть, меня запирали в темном чулане, из которого следовало выбраться. Если я начинал звать на помощь, меня запирали в еще более тесной и мрачной каморке. Когда мне было семь, мне давали книги на разных языках и приказывали учить их наизусть. За каждую ошибку при пересказе меня лишали обеда, ужина или завтрака. Бывало, что я целыми днями обходился без еды. Продолжать?— Нет. — Бреанна покачала головой. С нее и так было достаточно. — И как ты все это выдержал?— Я стал находчивым и научился никогда не проигрывать. Каждое испытание, придуманное отцом, я выдерживал. Естественно, это его страшно злило. В результате испытания становились все более сложными, а наказания — суровыми. Отец был полон решимости сломать меня. Это стало его навязчивой идеей. Он был умен, жесток и безжалостен. Но я выдерживал его издевательства на протяжении двенадцати долгих лет, а потом поехал учиться в Итон. После этого я редко наведывался домой. А когда умерла мама, вообще перестал приезжать.При упоминании о матери Бреанна подняла голову.— А как же твоя мать? Неужели она молчала?— Я не разрешал ей вмешиваться. Знаешь, что сделал бы мой отец, если бы она восстала против него? Избил бы ее до полусмерти.— Но ведь ты был всего лишь маленьким мальчиком.— Стойким маленьким мальчиком, — поправил ее Ройс. — А она — сломленной, беззащитной женщиной. Я выполнял все, что приказывал мне отец. Как бы там ни было, его тирания сделала меня сильным.— Может быть, сильным, — согласилась Бреанна, — но израненным. Я не имею в виду физически. Морально. И раны твои глубокие и незаживающие. Я это знаю по личному опыту.— Раны? — Ройс покачал головой. — Не знаю. По-моему, в конечном итоге отец своими издевательствами сослужил мне хорошую службу, и в самом деле сделав из меня настоящего мужчину.Эти слова тронули Бреанну до глубины души. Как же, оказывается, они с Ройсом похожи! Оба воспитаны отцами-тиранами, оба смогли — хотя это было нелегко — не сломаться и вырасти порядочными людьми. Поддавшись безотчетному порыву, Бреанна выскользнула из-под многочисленных одеял и опустилась рядом с Ройсом на коврик.— Теперь я понимаю, как можно уничтожить, не убивая. Мне также ясно, почему ты всегда побеждаешь, даже если это связано с риском… а может быть, именно потому, что это связано с риском. Твой отец сослужил хорошую службу не тебе, а всем людям, которым ты помог. — Протянув руку, Бреанна коснулась кончиками пальцев подбородка Ройса. — Спасибо, что доверился мне, Ройс Чадуик. Ты замечательный и сложный человек.Прикосновение это вызвало у обоих целую бурю чувств. Пора откровенных признаний миновала. Настроение в комнате тотчас же изменилось.И оба они — и Ройс, и Бреанна — это почувствовали.— Не знаю, как насчет «замечательный», но «сложный» — это точно, — пробурчал Ройс. — А еще я тяжелый человек. Что бы ты себе там обо мне ни вообразила и как бы меня к тебе ни влекло, мне не присущи ни нежность, ни сентиментальность. Они мне чужды.— А сочувствие — нет, — заметила Бреанна.— Сочувствие не чуждо. Сочувствие и страсть.Бреанна поняла: последнее слово он произнес специально, чтобы напомнить ей о том, что они в комнате одни, стоит глубокая ночь и лучше всего им на всякий случай держаться друг от друга подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111