— Ну что ж, значит, все к лучшему, — ответила моя бабушка.
Позади послышалось какое-то движение. Миссис Полгенни рассматривала цветы, лежавшие в корзине.
Я осмотрелась. Вошла какая-то незнакомая мне молодая девушка. Она проскользнула в угол и опустилась на колени.
Миссис Полгенни сказала:
— Принеси-ка мне эту веточку, Ли. Она как раз подойдет сюда… — Она умолкла и уставилась на девушку, стоящую на коленях. — Не обманывают ли меня мои глаза? — громко и возмущенно сказала она.
Мы молчали, не понимая, что она имеет в виду.
Оставив цветы, миссис Полгенни устремилась к девушке.
— А ну-ка, убирайся! — воскликнула она. — Шлюха! Как ты осмелилась зайти в это святое место? Здесь таким делать нечего.
Девушка встала. Мне показалось, что она вот-вот разрыдается.
— Я только хотела… — начала она.
— Вон! — закричала миссис Полгенни. — Вон, я говорю!
Тут вмешалась моя бабушка.
— Подождите минутку. Что все это значит? Скажите мне, что здесь происходит?
Девушка пронеслась мимо нас и выбежала из церкви.
— Спросить-то вы можете, — сказала миссис Полгенни. — Это одна из шлюх, живущих в береговых домах. — Ее глаза сощурились, а губы крепко сжались. — И уж будьте уверены, она на шестом месяце.
— Ее муж…
Миссис Полгенни безжалостно рассмеялась.
— Муж? У таких, как она, не бывает мужей. И она тут не первая, это точно. Они испорчены, испорчены насквозь. Мне кажется чудом, что Господь до сих пор не поразил их.
— Возможно, он более милостив к грешникам, Чем некоторые смертные.
— Судный день грядет, не сомневайтесь, — и глаза миссис Полгенни засверкали так, будто она уже увидела, как эта девушка корчится в адском пламени.
— Ну что ж, она ведь пришла в церковь, — сказала бабушка. — Наверное, ей захотелось покаяться, а вы знаете, что нет для Господа большей радости, чем кающийся грешник.
— Если бы я была Господом, — сказала миссис Полгенни, — уж я бы знала, что сделать с этими береговыми домами.
— Должно быть, некоторые благодарят судьбу за то, что вы не Господь, — довольно едко заметила бабушка. — Расскажите мне про эту девушку. Кто она?
— Дейзи Мартин. Вся семейка как на подбор. Ее бабка как-то вызвала меня. Она-то за свое покаялась… когда постарела и поняла, что ее ждет, я так думаю.
Она хотела, чтобы я взглянула на эту девушку. Я ей говорю: «Она на шестом месяце, а где же папаша?»
Бабка сказала, что это был один из сезонных рабочих, который приходил к ним крыть крышу соломой. А девчонке всего шестнадцать. Позор, вот что я скажу.
— Но вы, конечно, будете помогать ей при родах?
— Я же обязана делать это, верно? Такая у меня работа, и, уж если младенцу суждено появиться на свет, пусть и во грехе, «мой долг — оказать ему в этом помощь. Господь сподобил меня на этот труд, и ничто меня не удержит.
— Я рада этому, — ответила бабушка. — Дети ведь не отвечают за грехи родителей.
— Ну что ж, все мы дети Господни, каким бы образом ни появились на свет. Что же касается этой твари, я надеюсь, что после рождения ребенка они ее вышвырнут. То, что она живет здесь, портит местные нравы.
— Вы сказали, что ей лишь шестнадцать лет.
— Достаточно, чтобы уже все понимать.
— Как бы то ни было, она ведь не первая.
— Да, многие дорожки ведут в ад.
— Знаете, ничего особого я в этом не вижу, — заметила моя бабушка.
— Господь готовит месть свою, — заверила нас миссис Полгенни, поглядывая на стропила, как будто обращаясь к небесам, и я подумала:» Уж не намекает ли она Господу, что он несколько небрежно выполняет свои обязанности?»
Я чувствовала, что бабушка разрывается между жалостью к непутевой Дейзи и тайным удовольствием от подкалывания миссис Полгенни, которая продолжала:
— Что творится в Полдери… думаю, если бы вы все узнали, вас бы это потрясло.
— В таком случае, видимо, я должна благодарить Господа за то, что он оставляет меня в неведении.
— Настанет день, когда Господь обрушит свою месть… попомните мои слова.
— Мне и Восточный, и Западный Полдери как-то мало напоминают Содом и Гоморру.
— Гром грянет, вот увидите.
— Надеюсь не увидеть. А вот что я вижу хорошо, так это то, что мы мешаем вам работать. Пора нам попрощаться, миссис Полгенни.
Мы вышли из церкви, и бабушка несколько раз вдохнула полной грудью, словно желая очиститься от атмосферы этой церкви. Потом она повернулась ко мне и со смехом сказала:
— Надо же, до чего праведная женщина! Я бы предпочла жить бок о бок с любым грешником. Впрочем, акушерка она прекрасная, лучше не найдешь во всем Корнуолле. Знаешь, дорогая, нам придется позаботиться об этой бедной девушке. Пройдусь завтра по этим домам, выясню, что смогу.
Тут она, видимо, вспомнила о моем возрасте, и ей пришло в голову, что я столкнулась с вещами, которые еще не готова правильно воспринять. Она продолжила:
— Во второй половине дня мы съездим в Пенкаррон. Правда чудесно, что ты дружишь с Патриком?
Я много думала о миссис Полгенни и всегда внимательно изучала ее дом, когда проходила мимо. Он был расположен на краю Восточного Полдери, и мне частенько приходилось видеть там одежду, развешанную на кустах для просушки. На окнах висели безупречно чистые кружевные занавески, а каменные ступени, ведущие к входной двери, были тщательно вычищены.
Миссис Полгенни, очевидно, верила в то, что чистота — почти такое же достоинство, как благочестивость, и полагала, что обладает обоими этими качествами.
Несколько раз я замечала у окна Ли. Должно быть, она сидела там со своим вышиванием, делая стежок за стежком. Изредка она отрывалась от работы и замечала меня. Я улыбалась, махала ей рукой, и она отвечала на мое приветствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121