— Посему, в связи с тем, что более никому по делу о фальшивых ассигнациях обвинение впредь предъявлено не будет, считаю это дело закрытым.— То есть как — закрытым? — воскликнул Репнин. — А Забалуев?!— Это — мое решение, и обсуждать его не входит в вашу компетенцию, — недовольным тоном сказал судья и с силой стукнул молоточком по подставке. — Решение окончательное и обжалованию не подлежит.— Никогда не сомневался в справедливости нашего суда, — Забалуев торжественно вознес руки к небу.— Ваша честь! — бросился к уходившему судье Репнин. — Но как же дело об убийстве цыгана?— Увы, князь, в ходе расследования достоверных улик так и не было найдено, а потому я счел возможным и единственно правильным вообще прекратить дознание по этому делу. Я — представитель закона и не могу полагаться в разбирательстве на домыслы и предположения. Даже если они исходят от уважаемых мною людей. Прощайте.— Но… — Репнин проводил судью растерянным взглядом.— Рано радуетесь, паяц! — кинулась к Забалуеву Долгорукая, но исправник ей тут же загородил проход.— Пойдем, Маша, — успокаивающим тоном сказал князь Петр.— И то верно, — засобирался вслед за ними Забалуев. — Давайте поедем домой. День был сегодня тяжелый, мы все устали.— Домой?! — развернулась на его голос Лиза.— Разумеется, дорогая моя, — разулыбался Забалуев.— Домой, — с угрозой в голосе сказал Андрей, — вы поедете в свою развалюху, а в нашем доме с этой секунды ноги чтобы вашей не было!— Какой взгляд! — передразнил его выражением лица Забалуев. — Разит насмерть!— Андрюша, не стоит, — тихо сказал князь Петр.— Пускай потешится, — кивнул подошедший Репнин, предлагая Лизе руку, чтобы помочь ей дойти до кареты. — Недолго ему осталось…— Вы еще пожалеете, что со мной так обошлись! — пообещал Забалуев. — Я вам еще покажу, всем до единого!— Господа, — укоряюще сказал секретарь суда и попросил удалиться и освободить зал для следующего разбирательства.Забалуев гордо прошествовал к выходу первым, Долгорукие и сопровождавший их Репнин дали ему возможность уйти, чтобы более не сталкиваться.В коридоре Репнина остановил Шуллер. Лиза не стала им мешать.— Надеюсь, князь, наш с вами уговор остается в силе? — таинственным шепотом спросил управляющий.— Уговор дороже денег! — кивнул Репнин.— Так что же, барон берет меня обратно на службу?— Как я и обещал, он согласился. Правда, на половину жалования.— И это за верную службу? За то, что помог супостата в тюрьму упрятать? — побелел от негодования Модестович.— Поражаюсь я доброте Владимира Ивановича, — покачал головой подошедший к ним князь Петр. — Я бы тебе ни копейки не заплатил!— Значит, тоже обмануть меня решили? — разозлился Модестович.— Вас освободили, с вас сняты все обвинения, — пожал плечами Репнин.— Но вы же говорили, что я смогу восстановить те деньги, что оказались фальшивыми!— Конечно, если будете честно служить, то непременно получите ту сумму, на которую рассчитывали. Так что возвращайтесь в имение и начинайте жизнь сначала.— Ох, попомните вы у меня этот день! — проводил Модестович недобрым взглядом уходившего с Долгорукими Репнина. — Попомните и пожалеете!— Это надо отметить, — не обращая на него внимания, предложил князь Петр Михаилу. — Наконец-то мои беды позади! И будем надеяться, нам удастся получить развод с Забалуевым. Однако, как вы смогли уговорить пройдоху управляющего? Честно говоря, я не верил, что у вас получится перетащить этого прохвоста на свою сторону.— Сказать по чести, мне пришлось для этого пообещать ему прощение от Владимира, — признался Репнин.— А что на это скажет Корф?— Он уже сказал. Владимир сам предложил для Карла Модестовича половину жалования.— Смело, — признал князь Петр. — Вы очень рисковали, а вдруг вам бы не удалось убедить Корфа? Управляющий, судя по всему, человек мстительный.— Он трус, — отмахнулся Репнин.— Иногда и трусливая собака кусает, — с сомнением покачал головой Долгорукий. — Вы едете с нами? Я бы хотел отблагодарить вас за содействие.— Это я благодарен вам за то, что вы позволили мне рискнуть.— Я был уверен, что у вас все получится. Кроме того, Лиза безоговорочно верит вам, а эта девочка редко ошибается.— Да, — с теплом в голосе сказал Репнин, — проницательности Елизаветы Петровны можно только позавидовать.— Мне почему-то кажется, что вы ей нравитесь, Михаил. Но позвольте сейчас высказать вам одну просьбу…— Прошу вас, — почему-то смутился Репнин.— Я знаю, что вы стрелялись с Владимиром из-за воспитанницы Ивана, Айны… И мне не хотелось бы, чтобы Лиза сменила одно безответное чувство на другое. Вы меня понимаете? Если вы любите другую женщину, скажите об этом Лизе сразу. Довольно она уже страдала.— Я действительно дрался на дуэли из-за Анны и даже хотел связать с ней свою судьбу, когда Корф освободил ее.— И что же вам помешало?— Между нами все время были какие-то препятствия, и вот, когда они рухнули, оказалось, что мы друг друга почти не знаем. И мы расстались. Даже у счастливой сказки есть конец, я рад, что эта история закончилась. Иначе я не узнал бы Лизу. Ее смелость, ее решительность достойны восхищения. Ее импульсивность и ее упрямство делают ей честь, украшают ее. Она достойна, чтобы выйти замуж за человека, который будет любить ее именно за эти качества.— Что ж, если вы чувствуете себя таким человеком…Репнин поклонился князю. Тот кивнул ему, и они вышли па улицу к ожидавшим их в карете домочадцам.— Ну-с, милейший, Карл Модестович? — раздался над ухом управляющего злобный знакомый голос. — Получил, что обещали? Всем доволен, собака?— Простите меня, Андрей Платонович!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56