— Я только с долгами рассчитаться желаю, чтобы тяжесть на душе не держать.— Уж больно красиво говорите…— Но я могу деньги и обратно забрать, — Забалуев протянул руку к свертку, словно хотел вернуть его, но Модестович быстро подгреб пачку под локоть.— Что дано, то дано!— Да не бойся, я-то не передумаю! А вот ты с такими деньгами долго здесь не рассиживался бы, неровен час, украдут! Народ у нас в России, сам знаешь, какой! Оглянуться не успеешь — останешься без всего! Где потом еще столько найдешь? — уходя, «по-дружески» предупредил Забалуев.— За меня не волнуйтесь! — отмахнулся управляющий. — Свое не отдам. Так приберу, что никто не найдет. Даже вы!Забалуев усмехнулся — другого он и не ждал. Теперь оставалось договориться с цыганом. И Забалуев поспешил в табор, переодевшись на всякий случай в карете. И когда он вышел из нее у опушки леса, где по-прежнему стояли цыганские кибитки, то кучер хозяина не узнал. Забалуев закутался в длинную доху и глубоко надвинул на лоб разноцветный бабий платок. Ни дать ни взять — старуха-попрошайка. Кучер потихоньку перекрестился — «Свят, свят!», но Забалуев так зыркнул на него исподлобья, что у того слова в горле вмиг заморозило.Неожиданное появление «старухи» — от дальней кибитки мальчишка прибежал, сказал, что ждет его какая-то бабка у околицы, Седого встревожило. Но потом он разглядел за маскарадом знакомое лицо и немного успокоился. А когда Забалуев подал ему сверток с деньгами, усмехнулся и покачал головой.— Видать, здорово тебя припекло, если открыто приехать побоялся! Но долг сполна привез, — с видимой радостью перебирая ассигнации, заметил Седой.— Не твоего ума дело! — отрезал Забалуев. — Расписку мне верни! А то, я тебя знаю, еще подкинешь ее дружку своему, князьку столичному.— Наверное, так и следовало бы сделать, — кивнул Седой. — Да мне деньги больше, чем правда, нужны. Засиделись мы здесь с тобой, пора в теплые края выбираться. Дорога зовет!— Вот и хорошо, что уезжаешь! Краж в уезде меньше станет, мне — почету больше.— Нехороший ты все-таки человек, черная душа!— А ты меня не стыди! Сам-то — смошенничал тогда в трактире?— Да как ты смеешь! — вскинулся Седой.— Ладно, ладно, не кипятись, я же по-доброму пришел.— То-то и подозрительно, что ты — и по-доброму! Но это меня не касается. Что расплатился — хвалю, и на том — прощайте, барин! Держи свою расписку.— Эй, ты куда? — всполошился Забалуев, видя, что Седой направился назад, к табору. — А перстенек-то забыл? За него тебе тоже уплачено.— И что же в нем такого особенного, что ты за него так схватился? — остановился Седой и, достав перстень из кармана, стал рассматривать его со всех сторон.— Понравился он мне, я же говорил.— А, может, ты опять задумал нехорошее?— Вот привязался, отродье цыганское! Не зли ты меня, отдай перстень и катись со своим табором хоть на край света! — Забалуев протянул руку и попытался вырвать перстень из рук Седого.— Э нет, барин… Так не пойдет, — Седой отдернул руку и покачал головой. — Зря ты так, барин, ой, зря!— Отдай, говорю! — Забалуев прыгнул на цыгана и тут же испуганно отпрянул — Седой выхватил нож. — Ты чего, чего?!— А вот я тебе сейчас объясню! — цыган кинулся на Забалуева, но Забалуев, вдруг бросившись на землю, сбил Седого с ног.От неожиданности цыган упал. Забалуев сжался, закрыв голову руками и ожидая его повторного нападения, но Седой все не вставал и не вставал. Забалуев решился, наконец, поднять голову. Седой лежал рядом с ним на снегу и хрипел — в его груди торчал его собственный нож, на который он случайно напоролся. Забалуев перекрестился и испуганно принялся крутить головой — не видел ли кто, что случилось.Он хотел сразу бежать от этого места, но потом спохватился — деньги! И перстень! Перстень, где же этот чертов перстень? Забалуев подполз к умиравшему цыгану и вырвал из его руки сверток с фальшивыми ассигнациями, а потом принялся шарить по карманам. Найдя перстень, осмотрел его со всех сторон — он ли, и удовлетворенно хмыкнул — он, тот самый! Забалуев быстро сунул перстень за пазуху и на четвереньках попятился за ближайшие кусты. Оказавшись подальше, он поднялся, но не распрямился. Согнувшись, насколько можно, и подобрав полы дохи, он перебежками устремился в глубь леса, к дороге, где оставил карету.Тумаками разбудив дремавшего в карете кучера, Забалуев вытолкал его на улицу и закричал:— Чего рассиропился?! Живо, живо!— А куда, барин? — ни за что помятый кучер все никак не мог прийти в себя после сладкой дремы.— К Долгоруким, — секунду подумав, приказал Забалуев. — И побыстрее!Взбежав по крыльцу дома Долгоруких, Забалуев немедленно устремился в отведенную ему комнату. Первым делом он проверил деньги — все ли на месте, достал перстень — здесь! Игрушка дорогая, старинная, если ее правильно разместить у знакомого ювелира, то это сразу половина казенного долга. А что с цыганом случилось, так не он ведь его убил… Сам, все сам! И больше он цыгану не должен — некому отдавать.Успокоившись, Забалуев припрятал в укромном месте ассигнации, потом завернул перстень в носовой платок и, положив его в карман сюртука, спустился вниз, в гостиную, где позвонил в колокольчик. На призыв тут же явилась Татьяна. Ей он велел нести себе чаю и медового пирога, если есть. Татьяна кивнула.И что за планида такая пошла — суета, маета, думал Забалуев, усаживаясь поудобнее на любимый княгинин диванчик в центре гостиной. Жил — не тужил, как сыр в масле катался, а тут — что ни день, то авантюры! Все время приходится изворачиваться, голова отдыха не знает. Где она, прежняя размеренная жизнь — днем обеды по приглашениям, вечером картишки (и везло же ему!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56