— Нельзя быть такой обидчивой, — нахмурилась Наташа. — Знаешь, когда я разговариваю с тобой, у меня каждый раз возникает ощущение, будто я перед тобою чем-то провинилась.— Это не так, — испугалась Татьяна, — что вы, да никогда!— Ты все еще не можешь простить мне того случая с перчаткой? — с сочувствием спросила Наташа. — Но тогда я не знала, какое у тебя положение в доме, я думала — ты обычная служанка.— А я и есть служанка, и всегда готова служить вам, — поклонилась Татьяна.— Вот, опять обиделась! — Наташа всплеснула руками. — Хорошо, вот будет у тебя свой жених, тогда сама поймешь, как это увидеть его, когда он целует незнакомую женщину.— Мой жених будет меня любить, — Татьяна отвела взгляд.— А знаешь, — воскликнула Наташа, — я вот сейчас подумала — хочешь, я поговорю с Петром Михайловичем, и после свадьбы мы заберем тебя к себе, будем жить в Петербурге. Обещаю, что не обижу тебя ни словом, ни взглядом.— Спасибо, барышня, — Татьяна вежливо поклонилась, — но мне нравится и здесь.Наташа вздохнула — она была по-настоящему растеряна. Спеша в Двугорское, Наташа меньше всего ожидала приобрести здесь проблему в лице какой-то крепостной. Конечно, она была далека от страха перед холопами, но и само их существование принимала как данность раз и навсегда заведенного порядка вещей. И тем более — всерьез относиться к интрижке Андрея с молоденькой служанкой? Правда, Андрей вел себя странно, но Наташа объясняла его излишнюю лояльность к своей крепостной воздействием всех тех событий, что сотрясали его семью в течение последнего времени.Но вот Татьяна… Иногда она просто вела себя вызывающе, как будто ее положение в доме не исчерпывалось обычными обязанностями прислуги. Наташа обратила внимание на почти родственные отношенения между Татьяной и княжнами. Андрей убеждал ее, что Татьяна ему как сестра. Но, когда Наташа осторожно попыталась завести об этом разговор с самой княгиней, Долгорукая немедленно вышла из себя. —Столь откровенного заигрывания с народом Мария Алексеевна никоим образом не поощряла и считала его проявление в семье признаком распущенности и покушением на мораль и устои общества.И, надо сказать, что почувствовав ревнивое отношение Татьяны к своему появлению в имении Долгоруких, Наташа и сама стала раздражаться той вольностью, которую та имела при явном попустительстве Андрея. Перед своим отъездом в Петербург он, однако, обещал ей, что этому безобразию будет положен конец, и Наташа поверила ему. Но отсутствие Андрея затягивалось, а Татьяна с каждым днем становилась все раздражительнее, и с ней почти невозможно стало сладить.По всем признакам — у Татьяны разыгралась мигрень, а уж это — болезнь исключительно барская. Но Наташа, старавшаяся со всеми жить в мире и согласии, не хотела выглядеть душегубкой и тираншей. Какое-то время она приглядывала за Татьяной и заметила, что та почти перестала есть, посмурнела и чуть что бросалась в слезы. И, опасаясь, как бы вернувшийся из поездки Андрей не обвинил ее в жестокости к слугам, и отчасти из чувства сострадания, она решилась побеспокоиться о здоровье Татьяны.Наташа придумала поездку в уездный город и уговорила княгиню отпустить Татьяну с собой. Татьяна поездке не противилась — была вялой и ко всему равнодушной, но дорогой из-за нее несколько раз пришлось останавливаться у обочины. А к концу путешествия она уже едва держалась на ногах — взгляд у нее был отсутствующий, и на лице — ужасная бледность. Наташа пыталась предложить ей помощь, но Татьяна с невероятной для ее состояния гордостью от содействия отказывалась. И тогда Наташа под предлогом собственной необходимости привезла к ее доктору Штерну, о котором ей рассказывала говорливая Соня.Но лишь только они вошли к нему в кабинет, и Татьяна вдохнула ароматы каких-то медицинских составов, она упала в обморок.— Что вы хотите, княжна, — пожал плечами доктор Штерн, осмотрев больную, — в ее положении такая чувствительность вполне естественна и является прямым доказательством ее состояния.— Какого состояния? — удивилась Наташа.— Ваша служанка беременна, — пояснил доктор Штерн, — и я бы настоятельно рекомендовал вам в ближайшее время не перегружать ее работой по дому. Судя по всему, беременность она переносит не лучшим образом, и я искренне взываю к вашему чувству простой человеческой жалости. Ведь даже такая поездка — из имения в город — могла окончиться для нее весьма печальным образом. Сами понимаете — зимняя дорога, тряска, холод.— За кого вы меня принимаете, доктор? — возмутилась Наташа. — Откуда я могла знать!— Простите, если обидел вас, — смутился Штерн. — Мы иногда бываем так черствы к страданиям ближнего…— Почему ты никому ничего не сказала? — участливо спросила Наташа Татьяну, когда они возвращались обратно.— Это моя забота, и она никого не касается, — тихо ответила Татьяна.— А как же отец ребенка? Почему он не помогает тебе?— Он сейчас в Петербурге, — после некоторого молчания сказала Татьяна.— В Петербурге? — вздрогнула Наташа, и в голову ей немедленно вползли нехорошие мысли.— Да, — поспешила объяснить Татьяна, — Никита сопровождает барона Корфа.— Ах, так его зовут Никита? — с облегчением вздохнула Наташа. — Надеюсь, по возвращению, он женится на тебе?— Он обещал, — кивнула Татьяна.— Так отчего же ты такая грустная! — обрадовалась Наташа. — Это замечательно! Мы сыграем две свадьбы. А я тебе во всем помогу — позабочусь о твоем приданом.— Что вы, — попыталась было отказаться Татьяна, но Наташу уже невозможно было остановить — она села на своего конька. Устраивать судьбу других людей — это же такое удовольствие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48