Какое-то время они ехали молча, потом Виктория сказала:
– Как тут красиво! Вы часто бываете в Крестон-Мэноре?
Интересно, что побудило ее задать этот вопрос? Что-то в выражении его лица?
– Я здесь не был три года.
Она удивленно посмотрела на него:
– То есть с того времени, как провалилась эта последняя миссия?
– Да.
– Почему же вы не возвратились?
Он развернулся и посмотрел на нее. Лучи солнца переливались на ее волнистых каштановых прядях, темный костюм отлично сидел на ее стройной фигуре и, черт возьми, опять эти губы, не дававшие ему покоя, – пухлые и выразительные. Может, вообще не надо было с ней ехать...
– Лорд Натан? Вы так и не ответили на мой вопрос.
Ему сначала не хотелось говорить ей правду, но в следующую секунду он подумал: а почему, собственно? Какая ему разница, что она подумает или скажет?
– После провала меня, Колина и Гордона отстранили, и для всех было лучше, чтобы я покинул Крестон-Мэнор.
– Вам это, наверное, сложно было, да? – спросила Виктория мягко, с явным пониманием.
Натан ожидал от нее какой угодно реакции, только не этой. Он был уверен, что она начнет допытываться, надменно поглядывая на него, колко шутить, но вместо этого она проявила простое сочувствие, будто сама ощущала его отчуждение. Это было неожиданно. В его планы не входило обнаруживать в ней положительные качества.
– Представляю, сколько воспоминаний принесло вам . возвращение сюда, – сказала она, потрясая его способностью к сопереживанию.
– Да. Кстати, тропинка, по которой мы сейчас едем, в детстве была моей любимой. Примерно через четверть мили будет развилка, направо – дорога к пляжу, налево – к маленькому озеру на землях имения.
– Так вы говорите, что именно с этой дорожкой связаны радостные воспоминания?
Он кивнул.
– Так и есть.
– Расскажите что-нибудь.
Натан искоса взглянул на нее.
– Вы понимаете, что если мы заговорим, то рискуем опять заспорить?
– А мы не будем говорить, – ответила Виктория, улыбнувшись. – Вы поведаете истории о вашей растраченной юности, а я стану просто слушать. Так что же было самым прекрасным и веселым?
Он поколебался немного, весь в ностальгических чувствах от окружавших его деревьев и знакомого пения птиц. Запах свежей земли и воздух с примесью соли – все это заставляло его думать о море.
– Ну, два моих самых любимых места, – начал он, – были озеро и море. Каждый день, независимо от погоды, я гулял по этой тропинке, мучаясь выбором, – к какой воде сегодня пойти.
– Почему же мучились? Можно же каждый день чередовать – море, озеро, море, озеро. Или и то и другое.
– Прекрасное предложение, но не по мне. Не люблю торопиться. Когда иду в какое-то место, то не спешу покидать его и бежать в другое. Кроме того, погода все-таки играла какую-то роль.
– Какую же?
– В проливной дождь и ненастную погоду я обязательно шел к морю. Большие, сильные волны, бьющиеся о берег и скалы, захватывали меня. И я всегда ходил к морю после шторма, потому что можно было найти очень много ракушек.
– Я тоже люблю собирать ракушки, – сказала леди Виктория, просияв. – Они хранятся в Уэксхолл-Мэноре, в стеклянном кувшине, который пополняется каждый год после поездки в Бат.
– Тогда вам приглянется здешний пляж.
– Конечно. Но вернемся к вам. В солнечные дни вы ходили на озеро?
– Обычно да, потому что любил купаться. Иногда я приходил один, плавал, часто на спине, и смотрел на облака. Однако в большинстве случаев мы тут были вместе – я, Колин и Гордон. Играли в пиратов и придумывали всякие забавы.
– Гордон... вы о лорде Элвике?
– Да, мы всю жизнь знакомы. – «...И были лучшими друзьями». Натан поспешил отбросить эту мысль и продолжал: – Конечно, каждую среду мы выбирали только озеро.
– Почему?
– Хопкинс шел мыться. Мы прятались неподалеку и ждали, пока он зайдет подальше в воду и займется полностью собой, потом хватали его одежду и убегали.
Виктория приложила руку в перчатке к губам, чтобы скрыть улыбку.
– И это случалось с беднягой каждую среду?
– Без единого пропуска.
– И вам не доставалось за это?
– О да! Это превратилось в войну интеллектов: Хопкинс прятал одежду в разных местах, но мы все равно находили ее, приносил запасную – не срабатывало, полотенце в кустах тоже не помогло. Мы всегда оставляли его одежду в конюшне, аккуратно завязанную, с записочкой вроде: «До следующей недели!» – и подпись: «Воры, забравшие ваш никчемный наряд». – Натан заулыбался. – При нас он всегда изображал, что не знает, кто это делает. Но мы слышали, как он, выходя из воды, мокрый и злой, клялся, что отомстит «мелким проказникам». Изъяснялся он, правда, более жестко, но я не решусь повторить эти слова при даме.
Виктория не смогла скрыть удивления:
– Неужели он так и не сдержал обещания?
– Нет, однажды его терпению все-таки пришел конец – Хопкинс положил лошадиный навоз в наши ботинки! – Натану стало очень весело от этих воспоминаний. – Никогда не забуду лицо Колина, когда он обувался! Потом Хопкинс нанес новый удар – стащил нашу одежду, пока мы купались. Помню, нам тогда почти удалось пройти в дом незамеченными через черный ход, но на большой скорости мы столкнулись с двумя служанками, нагруженными свежим бельем для спален. Вы только представьте: повсюду летают простыни и наволочки, из угла в угол мечутся два голых, раскрасневшихся мальчика, и напуганные до смерти служанки с ужасом смотрят на все это и ахают! А тут еще и отец вошел. Он отлупил нас как следует и запретил ходить на озеро купаться.
– И вы послушали его?
– Нет, конечно! – сказал он, усмехнувшись. – Что же это за веселье, если все время слушаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86