..
– Я бы сказала – «после того как у меня неожиданно закружилась голова».
– Не сомневаюсь, что ты так бы и сказала. После того как ты упала в обморок, я сказал, что никогда не осмелился бы прикоснуться к твоим подвязкам без твоего особого на то разрешения.
– Да, кажется, что-то подобное ты говорил. Я тогда решила, что ты ужасно неотесан.
– Так и есть.
– И еще я помню, что заверила тебя, что ты никогда не получишь такого разрешения.
– Вот именно. Так могу я прикоснуться к твоим подвязкам, Мередит?
– Да, – прошептала она, – пожалуйста.
Филипп развязал ленты и осторожно снял с нее чулки. Босые пальцы Мередит утонули в теплом ворсе ковра.
Затем он встал на ноги и, приподняв пальцами лямки сорочки, спустил их с ее плеч. Взгляд Филиппа медленно скользнул вниз, зажигая кровь Мередит. Ее соски напряглись, а дыхание стало быстрым и прерывистым. Филипп взял ее за руки, и их пальцы переплелись.
– Мередит... – прошептал он чуть слышно, – как же ты прекрасна...
Он поднес ее руки к своим губам и нежно поцеловал кожу на внутренней стороне запястий. Сладостная дрожь пробежала по ее телу, словно расплавленный огонь разлился по всем членам, а потом сосредоточился в самом низу живота. Мередит не могла поверить, что, стоя перед Филиппом обнаженной, не чувствует ни стыда, ни неловкости, а лишь радостное возбуждение. Предвкушение! И страстное желание снять с него всю одежду. Разглядывать его. Прикасаться к его коже.
Освободив одну руку, она провела пальцем по планке его рубашки:
– На одном из нас слишком много одежды.
В глазах Филиппа вожделение смешалось с любопытством. Выпустив ее руку, он вытащил рубашку из брюк и опустил руки по швам:
– Я в вашем распоряжении, мадам.
Дрожащими руками Мередит начала расстегивать пуговицы. Справившись с последней, она распахнула рубашку и медленно спустила с его сильных плеч. С восхищением рассматривала она мускулистые руки и широкую загорелую грудь, покрытую темно-каштановыми волосами, которые на животе превращались в узкий ручеек, убегающий куда-то вниз, за ремень брюк.
Ободренная неприкрытым желанием, светящимся в глазах Филиппа, Мередит провела ладонью по его груди, впитывая теплоту кожи, задевая пальцами щекотные завитки волос, слыша биение его сердца. Она глубоко вздохнула, наполнив легкие его чистым, упоительным запахом. Филипп тихо застонал, и, радуясь такой реакции, она все смелее прикасалась к его груди и плечам, восхищалась гладкостью и упругостью кожи, игрой мышц под своими ладонями. Но когда ее рука несмело скользнула вниз по его животу, следуя за ручейком темных волос, Филипп с силой втянул воздух и схватил ее за запястье.
– Если ты будешь продолжать в этом духе, я долго не выдержу, а я еще многое хочу сделать. Ванна ждет тебя. Давай я помогу тебе в нее забраться. Теплая вода облегчит боль от ушибов.
– А ты? Ты ведь тоже упал.
– Да, и поэтому я собираюсь присоединиться к тебе. Его слова и многообещающий блеск в глазах смутили Мередит и одновременно возбудили ее. Она отвела взгляд и посмотрела на блестящую медную ванну, впервые заметив ее необычный размер. Она оказалась шире и значительно длиннее всех ванн, которые она видела раньше. И в ней действительно могли поместиться два человека при условии, что они будут сидеть, прижавшись друг к другу.
– Я никогда не видела такой ванны.
– Мне сделали ее в Италии. Я люблю полежать в теплой воде и не желаю при этом складываться, как веер. Поэтому я заказал ванну гораздо более просторную, чем обычные. Уверен, что тебе она понравится.
Держась за его руку, Мередит встала на низкую деревянную скамеечку, а потом, перешагнув через бортик, погрузилась в теплую воду.
Филипп быстро поцеловал ее в губы:
– Закрой глаза и расслабься. Я сейчас вернусь.
– Куда ты?
– Хочу принести свой стригил, – сказал он, проводя долгим взглядом по ее телу.
Мередит с восхищением смотрела на широкие плечи Филиппа, пока он шел к двери, ведущей в гардеробную, и вспоминала, как на складе он рассказывал ей о стригиле и о римлянах, использовавших его в банях, и о том, какие нескромные картины рисовала она себе тогда. Она представляла его обнаженным в ванне и себя рядом с ним и не могла тогда даже мечтать о том, что когда-нибудь эти фантазии сбудутся. Неужели всего час назад она говорила себе, что не должна прикасаться к этому мужчине, потому что он ей не принадлежит? Что нельзя целовать его? А теперь можно было делать все это и многое другое. Он принадлежит ей, и она может любить его. И может выйти за него замуж. И заботиться о нем. И принимать с ним ванну...
Щеки Мередит пылали, и совсем не от горячей воды и теплого пара. Дверь гардеробной опять отворилась, и появился Филипп. Теперь на нем был шелковый темно-синий халат, схваченный на талии таким же поясом. Она заметила его босые ноги и поняла, что под халатом на нем ничего нет. В одной руке он нес толстое сложенное полотенце, в другой – медный стригил, точно такой же, как Мередит видела на складе, только совсем новый и блестящий.
Положив полотенце рядом с тем, которое уже лежало у ванны, он наклонился к Мередит, опустил руку в воду и провел пальцем по ее бедру:
– Тебе нравится?
– Да, приятно и тепло. – Собрав все мужество, она прибавила: – Но одиноко.
Глаза Филиппа блеснули, и, ни слова не говоря, он развязал пояс и скинул халат на пол. Мередит медленно и несмело рассматривала его, опуская взгляд все ниже: от шеи к груди, дальше – к животу и еще ниже, следуя за тонким ручейком волос, который внизу опять расширялся и...
О Господи!
Мередит, смущенная и очарованная одновременно, с трудом оторвала глаза от удивительного зрелища восставшей мужской плоти, подняла их и встретилась взглядом с Филиппом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105