Эш медленно подошел к ней, пристально глядя на нее, взял пуф и сел у ее ног.
– Он никогда не был добрым человеком, – произнес Эш, опустив глаза. – С моей мамой. Со мной. Я говорил, что он сделал меня своим орудием, средством мщения твоей маме за то, что она отвергла его.
– Она отвергла его?
– Он мне этого не говорил, но всегда можно узнать, напоив какого-нибудь старика в «Уайтсе» и услышав много всяких историй. – Он засунул руку ей под юбку, нашел левую ногу и поднял ее. – Слышал также историю про индейцев. Не знал, что делать с этими баснями.
Ее маленькая ножка покоилась у него в ладони. На ней же были такие грязные чулки. Ему должно быть противно.
– Слышал о моей маме? – спросила она.
– Не надо ходить в «Уайтс», чтобы услышать про твою маму, – улыбнулся он.
Каро не ответила ему улыбкой. Ее мутило, живот свело. У мамы взрослые дети, а о ней все еще говорят как о самой желанной женщине в Лондоне.
– Полагаю, нет, – тихо проговорила она, не поднимая глаз. На платье она заметила грязное пятно. Почему-то это показалось важным.
– Моя мама, – продолжал Эшдон, – кажется, когда-то любила его. Не знаю, почему, но иногда она говорила так, будто любила или помнила что-то такое, чего никто не знал. Он лишил ее этого своей жадностью, холодностью, отчужденностью. Он слишком часто оставлял ее одну и не разрешал выезжать в город. Только однажды она была в городе, и это ее совсем уничтожило. Не знаю, что случилось, что он сделал, но она изменилась навсегда.
Что бы ни было, но в этом была замешана София. Из-за чего же могла идти такая вражда все эти долгие годы?
– Именно тогда он начал рассказывать мне о ней, – сказал Эшдон. – О ней. Всегда только о ней.
Не надо было спрашивать, кто такая «она». Эшдон начал гладить ее ногу, указательным пальцем проводя по своду ступни, лодыжке и пятке. Она постаралась не дрожать, но не смогла.
– Он трудный человек, – рассказывал Эшдон, – одержимый жаждой мести. Когда я был мальчиком, то считал это благородством. Но теперь я бы назвал это наваждением. Увидев Софию, я это понял.
Каро выдернула ногу из его руки и спрятала под юбкой.
Эшдон посмотрел на нее, и она застыла, увидев боль в его глазах. Она сильно пострадала из-за этих голубых глаз.
– Прожив с ней всю жизнь, ты можешь не замечать, но она необычная женщина.
– Не говори так, – холодно произнесла Каро.
– Она сильная, – продолжал Эшдон, прикасаясь к грязному пятну на ее платье.
Это пятно оказалось прямо над ее согнутым коленом. Как бы она ни обижалась на слова Эшдона, она все же затрепетала от его прикосновения. Она позабыла про логику и теперь подчинялась только неуемной страсти.
А еще его прикосновение показалось ей очень приятным, иначе она оттолкнула бы его.
– Думаю, именно это злит отца. Я не беспокоился. Нет, только не за нее. Я начал беспокоиться, когда повстречал тебя.
– Не поняла. – Каро заерзала на стуле, и пятно сместилось на бедро.
– Я не думал, что ты такая же, как она, – сказал он. – Зачем было так думать? Все говорят, она устроила нашу свадьбу, не посоветовавшись с тобой. Я думал, что ты всего лишь еще одна приличная девушка, получившая приличное воспитание и приготовленная для приличного мужа. Но потом я повстречал тебя. – Он посмотрел на нее. – И понял…
– Понял что? – прошептала она.
Он говорил почти как… влюбленный.
– Что я должен защитить тебя от него, от Уэстлина. Я не мог погубить тебя, это входило в его план от начала до конца, и я не мог жениться на тебе, не мог сделать тебя частью моей и его жизни. Он ненавидит Софию. Он хочет уничтожить тебя – чтобы наказать ее.
– Уничтожить? Я так не думаю. – Она откинулась на спинку стула.
– Да, я тоже пришел к такому заключению. – Эшдон опять провел рукой по ее ступне, лодыжке и выше. – Ты совершенно такая же, как она, такая же сильная, такая же неотразимая.
– Ты не особенно радовался по этому поводу, – сказала Каро, делая вид, что не замечает, как он обеими руками залез ей под платье и начал стаскивать с ног подвязки. За ними последовали чулки, и теперь она даже не задумалась, чистые ли у нее ноги.
– Потому что я действительно был несчастен, – откровенно признался он. Ее полузакрытые глаза вдруг широко распахнулись. – Я видел, что он сделал с мамой, что пытался сделать с Софией. Я, его сын, желал быть достойным наследником. Его орудием, Каро, – хрипло прошептал он. – Неужели ты думаешь, что я хотел подобного для тебя?
Каро подняла голову с подушки и пристально посмотрела на Эшдона в тусклом свете канделябра.
– Ты боишься, что запугаешь меня. Как он запугал твою маму? Ты боялся того, что мог сотворить со мной? Боялся того, чем мог стать?
– Да, – ответил он, опустив голову и стараясь не смотреть ей в глаза. – Хочу защитить тебя от всего этого. От себя самого.
У нее заболело сердце, словно тысячи игл вонзились в него. Он пытался ее защитить. Он готов был бежать от нее. Оттолкнуть от себя, избегать ее, потому что боялся причинить ей боль.
– Ты бы никогда не сделал мне больно, – прошептала она, сев на стуле и обхватив его руками. Какой он был горячий и сильный!
– Ценю твое доверие, – произнес он, целуя ее в шею и распуская корсет.
– Но важно не это, не так ли? – спросила она. – Было еще что-то, что убедило тебя.
– Ты убедила меня, – сообщил он, подняв юбку до пояса и обхватывая руками ее ноги. – Это была ты.
– Что такого я сделала? – удивилась она, целуя его плечо, ключицу, нежную кожу на шее. – Хочу сделать это снова.
– Как мне нравится это слышать, – прошептал он.
Она раскрыла губы, проглотив его страсть и его тоску по ней, наслаждаясь им.
– Скажи, что я сделала? – не отставала Каро, оторвавшись от его губ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85