За компанию!
— Ну, не совсем так. — Лок остановился перед ступенями крыльца, внимательно посмотрел на нее — порозовела вроде. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. — Она подумала и добавила: — Есть хочется! — Лок облегченно вздохнул.
— Меня это уже не удивляет. Ну ладно, я сейчас поставлю ловушки для крабов, да, может, еще и устриц накопаю. Пойдет?
— Да, я помогу. — Увидев его поднятые брови, она объяснила: — Я боюсь открытого моря, но питались-то мы в Лайхане его дарами, так что я знаю, что делать.
— Хорошо. Хочешь посмотреть сперва, как в домике?
Констанс беспокойным взглядом осмотрелась вокруг. Обстановка была, более чем скромная. Небольшой очаг, на запыленных окнах выцветшие розовые занавески. На подоконнике кто-то аккуратно расставил набор ракушек. Деревенский стол с двумя лавками. В раковине сложены тарелки, чашки из обожженной глины. Через дверь видна вторая комната, там — комод и металлическая кровать, покрытая лоскутным одеялом. Констанс неловко сглотнула комок в горле.
— Не пугайся. — Голос у него был грубый, но рука, гладившая ее взбитые ветром волосы, нежной, ласковой. — Ничего не будет здесь, чего ты не захочешь. Ничего, гарантирую. Но мое предложение — помнишь, вчера вечером? — остается в силе.
Констанс побледнела.
— Даже теперь? Когда ты знаешь? Он бесстрастно сложил руки на груди.
— Ты говоришь, что убила кого-то…
— Да, убила! — В глазах ее было чувство вины и ужаса. Она невольно вздрогнула, вспомнив эту мертвенно-бледную кожу и алую кровь на ней. Ее голос шел как будто откуда-то издалека. — Я не хотела…
— Расскажи мне все. Она снова сглотнула.
— Пожалуйста, не надо… Он взял ее за руку.
— Доверься мне, принцесса.
— Я… — Она смотрела на его сильную руку, сжимавшую ее пальцы. Она заставила себя вспомнить все это. — Я была на берегу, разговаривала с Дайланом, а дядя Сайрус поджидал, — он за мной следил…
— Дочь Сатаны! Я тебя проучу! Будешь у меня еще таскаться!
Она увернулась от очередного удара. — Нет! Это совсем не то!
— Врунья! Я знаю, где ты была!
Ночной бриз был пронизан ароматом тропических цветов, но Констанс было не до того — на висках у нее выступили капли холодного пота, и душный воздух в хижине казался ледяным.
— Дядя Сайрус, ну, пожалуйста! Я не делала ничего дурного, клянусь Богом!
— Ты еще смеешь произносить всуе имя Господне в моем доме?
Преподобный Сайрус Тейт произнес эти слова тем громоподобным голосом, которым пользовался, когда внушал этим лентяям-туземцам мысли о ждущих их вечных муках в аду за их недостаточно прилежную работу на сахарных плантациях его миссии.
— Уже десять лет прошло со времени смерти твоего отца, когда я взял тебя воспитывать как мою собственную дочь, а ты так ничему и не научилась! Хвала Господу, моя Элинор не дожила до такого позора! Но я не позволю тебе погрязнуть в геенне огненной!
— Да ведь другие девушки…
— Все они погрязли в грехе и похоти! Кроме того, разве у них есть видения? Разве они слышат голоса? Сатана призывает тебя к себе, дщерь моя! Дай только ему вцепиться в тебя зубами, и он как акула утащит тебя в пучину преисподней!
Вереница каких-то жутких образов закружилась у нее в голове.
— Я только хотела…
— На колени! — Его рука, тонкая и белая, как у девушки, но неожиданно сильная, схватила ее за холку и потянула вниз, на пол перед алтарем, украшавшим одну из стен комнаты. Его пальцы больно впивались в ее нежную плоть, но она подавила стон. Все равно, никто не осмелится вмешаться в то, как духовный наставник Лахайны воспитывает свою непослушную, искушаемую дьяволом приемную дочь, а ведь она уже девушка. На бамбуковом столике перед алтарем стояла большая раковина, заменявшая цветочный горшок; из нее свисали стебли орхидей, от их приторного запаха ее затошнило.
— В тебе нечистая сила! Вся твоя плоть воняет запахом прелюбодеяния и блуда! Молись, чтобы Иегова изгнал из тебя дьявола!
Он снял с себя тяжелый кожаный ремень. На спине ее что-то лопнуло, и она забилась в пароксизме страшной, непереносимой боли. Удары сыпались один за другим. Она попыталась встать на ноги, как-то защититься. Он остановился перевести дыхание. Конни впервые увидела, какое у него лицо — в нем какое-то упоение, экстаз. Он же ее забьет до смерти!
— Благодари Господа, что я здесь и могу тебе помочь справиться с твоей грешной природой! — изрекал между тем он в ритм ударам. — Умерщвляй плоть, если хочешь вечной благодати! Очисть свои помыслы и дела! Уничтожь орудия дьявола!
Он вытащил из кармана то, что составляло главную ее ценность — набор ее кистей — единственный якорь, связывающий ее с миром. Он хладнокровно сломал их своими сильными пальцами.
— Нет! — Крик отчаяния и ужаса, так долго сдерживаемый, вырвался у нее из груди. Это был ее первый протест, и, наверное, она действительно не осознавала, что делает.
Тяжелая раковина врезалась ему прямо в переносицу, раздался отвратительный хруст ломающейся кости — или хряща — и он беззвучно рухнул к ее ногам, все еще не выпуская из рук окровавленный кожаный ремень. В лужах воды и крови плавали орхидеи.
Раковина выпала из ее онемевших рук, она громко всхлипнула. Радоваться освобождению или ужаснуться содеянному? Одного взгляда на залитое кровью лицо было достаточно — панический страх прожег ее насквозь, как лава из жерла вулкана Пеле. Она, спотыкаясь, выскочила из хижины.
Со стороны погруженного во тьму поселка послышались тревожные крики. Она рванулась в сторону моря. Что ее ожидает — суд по обычаям ее племени или по законам белых людей? В любом случае ни пощады, ни сочувствия ей не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103