Уолли решил, что придется сломать ему ключицу.
– Последний шанс, моряк!
Внезапно капитан перехватил меч обеими руками и нанес мощный, протяжный, медленный удар сверху вниз, словно косой или клюшкой для гольфа. Уолли попытался парировать его, но меч выбил у него из рук рапиру и прорезал килт, повредив бедренную артерию. Вот это удар !
Он лежал на спине, глядя на пару торжествующих, обезумевших от боли глаз позади лезвия, занесенного для последнего удара, на фоне ослепительно ярких парусов и неба, слыша лишь удары собственного сердца, выталкивавшего из его тела жизнь алым фонтаном. Время застыло навечно. Никто не дышал. Затем моряк выругался и отвернулся, убрав меч.
Уолли попытался сесть, и тут кто-то погасил свет.

Книга третья
Меч носит другой
1
Ннанджи бросился вперед, на ходу вспоминая сутру «Как останавливать кровь», но его опередил один из моряков, уже зажимавший пальцами пах Шонсу. Появилась Тана с ведром воды – речной народ явно знал, что делать, когда рядом нет лекарей.
Ннанджи оставил раненого воина на их попечение, удовлетворившись тем, что убрал с дороги Джию. Она бы все равно ничем не помогла, только перемазалась бы в крови. Над Шонсу возникла тень опустившейся на колени Броты, явно знавшей свое дело.
– Ему нужна теплая постель, – сказал он Джии, ведя ее назад к рубке. – Там в сундуках есть одеяла.
Подойдя к двери, они услышали странный рыдающий звук. Он исходил от Телки, которая, вероятно, выбралась наружу, чтобы понаблюдать за схваткой. Она и раньше уже так завывала, сердито вспомнил он – что за ошибка природы! Он дал ей пощечину. Она сразу же вернулась к своему обычному тупо-молчаливому состоянию. Джия прошла мимо нее.
Жрец все еще сидел на ступенях, словно постаревший на тысячу лет, потрясенный до глубины души.
– С тобой все в порядке, старик? – спросил Ннанджи. Хонакура кивнул, потом взял себя в руки и улыбнулся.
Катанджи…
– Мух ловишь, новичок?
– Э… нет!
– Нет… дальше?
– Нет, наставник.
– Тогда закрой рот и стой смирно.
«Ответственность», – говорил Шонсу.
Из толпы доносился голос Броты:
– Он приходит в себя. Вставь ему рукоятку ножа между зубами… иглу…
– Да, она явно знала, что делает.
Ннанджи глубоко вздохнул и огляделся по сторонам. Общее настроение переменилось. Даже речные крысы должны были оценить демонстрацию воинского мастерства, свидетелями которой они только что были – невероятно! Они не могли отправить подобного героя на корм рыбам, а сейчас, похоже, им этого и не хотелось. Так что он мог немного расслабиться и подождать, пока Шонсу придет в себя. Однако ему нужен был его меч; он снова двинулся вперед в поисках капитана.
Томияно стоял, опираясь на фальшборт, судя по всему, едва держась на ногах. Рядом с ним хлопотала пожилая женщина, пытаясь обтереть его полотенцем. Он сопротивлялся ее попыткам, прижимая одной рукой тряпку к кровоточащему носу, а в другой сжимая меч Ннанджи. Его глаза были затуманены от боли, и он все еще с трудом дышал, весь в царапинах, порезах и ссадинах, от пропитавшихся потом волос до измазанных кровью Шонсу ног.
Для штатского он выдержал неплохую схватку, вероятно, лучшую из всех, какие Ннанджи когда-либо видел. Даже если Шонсу и сумел его как следует отделать, моряку удалось парировать многие из ударов, и даже одна удачная попытка была подвигом в поединке с Шонсу. Он продолжал держаться на ногах, что недвусмысленно говорило о его силе воли. Он с усилием сосредоточился и увидел Ннанджи; женщина предусмотрительно отошла.
Ннанджи протянул руку.
– Могу я получить назад свой меч, капитан?
Томияно убрал тряпку от лица и поднял меч, так что его острие почти касалось пупка Ннанджи. Рука моряка тряслась, что было не удивительно, и острый конец покачивался перед мишенью.
– Что ты станешь с ним делать, сынок?
– Уберу его в ножны, моряк.
Несколько минут они продолжали пристально смотреть друг на друга. Кровь текла из разбитого носа капитана и сочилась из его порезов. Если бы моряки были пиратами, и собирались скормить Шонсу пираньям, это был самый подходящий момент для того, чтобы воткнуть Ннанджи в живот его собственный меч. Однако ему уже не в первый раз угрожали мечом, и ничего не оставалось делать, кроме как ждать и смотреть, и он ждал. Рука его была неподвижна – рука же капитана тряслась. Другие моряки наблюдали за ними. Это было очень важно Они оба стояли так достаточно долго, пока дыхание моряка постепенно успокаивалось, но в конце концов Ннанджи почувствовал, что они меняются ролями – уже не моряку было интересно, боится ли он меча у своего живота, а ему самому было интересно – не боится ли моряк вернуть ему меч. Наконец Томияно опустил меч, вытер лезвие тряпкой и протянул его Ннанджи, рукояткой вперед.
Ннанджи взял меч, убрал в ножны и сказал:
– Спасибо.
И ушел.
Все прошло достаточно гладко.
Толпа вокруг раненого еще не разошлась, так что он направился к рубке, чтобы посмотреть, приготовлена ли уже постель… и у двери снова столкнулся лицом к лицу с Хонакурой. Старик явно оправился от потрясения – он иронически улыбался, в своей обычной манере.
– Ну, старик? Этому у тебя тоже найдется объяснение?
– Объяснения – как вино, адепт, – ответил жрец. – Когда их слишком много за один день, это может быть вредно.
Проклятые стариковские увертки!
– А может быть, как хлеб, который печет моя мать: очень хороший, пока свежий, но чем дальше, тем труднее его проглотить.
Старик лишь покачал головой, и Ннанджи выпалил:
– Почему Она его не защитила?
– Она это сделала.
Он взглянул на собравшихся вокруг Броты и раненого воина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124