Его глаза оставались открыты. Он видел случайные отсветы на темном, ровном полу – или это была вода? – но ноги его находились очень высоко над поверхностью. Он чувствовал, как та, что охотится на него, рыщет вокруг. Он не видел теней – как мог он видеть тень, когда он сам и был источником света?
Сначала, поняв это, он просыпался с криком. Да, он спал, но видение было живым и очень опасным. Демоны могут овладеть людьми во сне. Сон не может служить защитой. Проснуться означало спастись, но он не мог заставить себя проснуться, и опасность по-прежнему грозила ему.
Где бы он ни находился, где бы ни находилась эта пустота, в которой он висел или плавал, его искали. Она не могла увидеть его – на самом деле он видел ее лучше, – но она могла заставить его выдать себя. Этот свет – ее рук дело. Он светился в темноте, и по мере того, как свет усиливался, она подбиралась все ближе, а голос ее становился отчетливее.
Текло время, серебристое сияние делалось все ярче, а этот кто-то все двигался, искал его, звал его. Не его имя, но имя, которое должно быть его, и слова на языке, которого он не знал. И все же их смысл постепенно доходил до него: «Господин? Любимый? Властелин?»
На этот раз все казалось хуже, чем прежде. Теперь он начал понимать слова. Но что это за имя, которым она его называет?
Угроза становилась все более осязаемой та, что охотилась за ним, подбиралась все ближе. «Любимый мой, почему ты прячешься от меня?» Он хотел бежать на край света, спасаться, но не мог даже моргнуть. Он был жив, ибо сердце его продолжало биться. Он светился все ярче.
Проснись, болван, да проснись же!
Охотник, то есть охотница – леди Вальда, конечно… Он видел, как она бродит в клубящемся тумане. Почему он не может проснуться, как просыпался до сих пор – крича, весь мокрый от пота, но целый и невредимый? В предыдущих снах она ни разу не подходила так близко… подступая, отступая, подступая еще ближе. Окутанная туманом: белые руки вытянуты, изящные пальцы шарят в темноте, темные волосы, белое тело. Сердце его билось все быстрее. С каждым разом она подступала все ближе и ближе, и он уже мог разглядеть ее получше: темные глаза, алые губы, большие круглые соски, черный треугольник в паху, на который он старался не смотреть, но не мог. Он слышал много рассказов. Молодые мужчины видят сны, но никакой сон не мог бы сравниться с тем, что он видел теперь. О, как она прекрасна!
Она увидела свою жертву. Хмурясь, она смотрела в его сторону, словно с трудом различая его, словно его свет слепил ей глаза. Ее губы шевелились, ее алый язычок облизывал их. Она приближалась, двигаясь теперь прямо к нему, – она не шла, она плыла, выступая из темноты.
Проснись, проснись же! Сон не заходил еще так далеко.
Он не мог даже сглотнуть – он вообще не мог пошевелиться, только сердце бешено колотилось в груди. «Дум… Дум…» Быстрее, чем прежде. Его тело откликалось на ее призыв. Он ощущал желание, какого еще не знал.
Раны на ее груди не было. Груди были безупречны, все тело было безупречно – все его линии. На коже ни царапинки. Тело ее казалось алебастровым с бледно-голубыми жилками под нежной кожей. Он видел шероховатость ее сосков, ее ресницы, короткие волоски ее бровей. Его волновали ее духи – так же, как тогда, в темнице.
Она улыбалась. Она стояла теперь так близко, что могла прикоснуться к нему – или он к ней. «Любимый! Господин мой! Я нашла тебя. Я пришла к тебе. Поговори же со мной!»
Она ждала в нетерпении. Ждала чего? Он не мог пошевелиться, чтобы схватить ее. Он не мог пошевелить губами, чтобы проклясть ее. Она подвинулась ближе, так, что ее груди почти касались его груди, так, что он ощущал тепло ее тела. Исходящий от нее аромат сводил с ума. Ее темные глаза заглядывали в его, слезясь, будто его свет больно резал их.
– Я возродила тебя, – прошептала она. – Посмотри, какое замечательное молодое тело я нашла тебе, любовь моя, мой возлюбленный повелитель! Как счастливы с ним будем мы вдвоем! Сколько наслаждения доставит оно нам!
Ее пальцы коснулись его груди, как это было уже в темнице. Он не чувствовал их – пока не чувствовал. А что потом? Он дрожал. Его руки начали двигаться. Она увлекала его в свой мир, делая его осязаемым для себя, делая их обоих осязаемыми друг для друга. Он сиял как солнце, и она грелась в его лучах, и все же он невольно дрожал.
– Где ты пропадал, любовь моя? Ты ушел дальше, чем я ожидала. Я так искала, так искала. Но я нашла тебя наконец. Ты вернешься ко мне, любовь моя? Тебе нечего бояться. Райм ничего не узнает.
Призрачные пальцы касались его щеки, его шеи, его ребер, и прикосновение их было почти, почти осязаемым – как лебединый пух или паук на коже.
– Такое сильное, любовь моя! Как мы назовем тебя теперь? – Алые губы изогнулись в робкой улыбке. – Могу ли я звать тебя Лонгдирком? Почему ты не отвечал мне? Разве ты не знал, как страдала я все эти долгие годы? Сколько я выстрадала, чтобы вернуть тебя?
Вальда – прекрасная, неодолимая, сводящая мужчин с ума…
Триумф!
– Теперь ты мой! – вскричала она. Ее пальцы гладили его щеку, и на этот раз они были теплыми и гладкими. От ее прикосновения его тело ожило. Его руки наконец освободились, встретились с ее руками. Она потянулась к нему губами, щекоча волосами его плечи.
Призрак изменился. Он съежился, потемнел, сморщился. Волосы поредели и поседели, кожа покрылась морщинами, груди обвисли. Раны, и шрамы, и ужасные…
Он закричал. Он проснулся.

Часть четвертая
Вдаль, через холмы
1
Долгая, долгая ночь наконец миновала. Дрожа, Тоби поплотнее запахнул плед. С хмурого низкого неба струился серенький дневной свет. Усилившийся ветер обещал скорый дождь и срывал с деревьев остатки листьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119