Бабке Нен от него сейчас никакого проку. Разве он не мечтал бежать? Вот и получил, чего хотел. Зато теперь можно не беспокоиться из-за грязного мошенничества стюарда со ставками.
Куда бежать? На юг, чтобы затеряться в многолюдном Лоуленде? На юг ведет только одна дорога, и ее они перекроют в первую очередь. Черт бы побрал эту луну!
Или переждать день-другой? В глене есть одно местечко, где он сможет укрыться и где никто не посмеет его искать. Кроме него, Тоби, никто не решится прятаться в роще хоба, но хоб может и пустить его туда, если бабка Нен попросит. Конечно, хоб может и забыть, кто вторгся в его владения, и разделаться с гостем.
Он устал ломать голову – на него столько всего свалилось! Все, о чем он мог думать, – это о том, что в руках бабки Нен совсем не осталось силы. Она не сможет подоить Босси. Первое, что он сделает, придя домой, – подоит Босси.
2
Деревья у Скалы Молний были чуть ли не единственными в глене. Никто не смел рубить лес хоба, кроме Тоби Стрейнджерсона, а он рубил только те деревья, которые показывала ему бабка Нен, ни веточки больше. Домишко зарос кустарником и, прикрывшись крышей из дерна, хоронился на опушке леса. Задыхаясь и дрожа от ветра, он озирался по сторонам в поисках Босси. Даже если ей удалось оборвать привязь, она должна уже вернуться в хлев и мычать, требуя, чтобы ее подоили. Там ее тоже не было. Он заглянул в сарай: ни свиньи, ни кур. Мертвая тишина.
Голова совсем не варила. Все, чего ему хотелось, – это упасть на землю и спать, спать неделю без перерыва. Где Босси? Сассенахи не могли еще добраться сюда. И они не забрали бы корову – по крайней мере не сразу.
Окошко закрыто ставнем. Дымом не пахнет. Тревожась все больше и больше, он откинул защелку и нырнул в дверь. Огонь в очаге едва-едва теплился, почти не освещая комнату. Его хватало только на то, чтобы высветить седые волосы старой знахарки. Она, накрыв колени платком, сгорбилась в кресле. Задыхаясь, Тоби рухнул на колени рядом с ней, вглядываясь ей в лицо.
Голос ее звучал тише шелеста листвы.
– Это всего лишь драка.
Значит, нет нужды рассказывать, нет нужды объяснять или извиняться. Он опустил голову ей на колени и вздохнул. Она провела рукой по его мокрым волосам. Ставень негромко хлопал на ветру. Сердце потихоньку успокаивалось.
– Ты хорошо дрался, – наконец прошептала она. – Ты молодец.
Он не чувствовал себя молодцом. Он чувствовал себя заблудившимся ребенком.
Какая она маленькая!
– Я не могу найти Босси, – сказал он, чуть отдышавшись.
– Я продала ее Брюсу Двадерева. И кур тоже продала.
Он посмотрел на нее, не веря своим ушам. В очаге разгорелась головня. Он увидел распущенные седые волосы до плеч, старческие морщины, горькие, мудрые глаза, печальную улыбку. Никакого сомнения, она в своем уме. Это он ничего не соображает…
– Но почему…
– Тебе надо уходить.
– Но…
– Уходить за другими, – пробормотала она. – Столько народу уходит! Куда они все спешат? Что стало с ними? Они уходят из глена и больше никогда не возвращаются. Хоб очень огорчается.
Хоб огорчается? Как может огорчаться хоб? И как может одинокий, лишенный друзей изгой надеяться убежать в такой пустынной стране – изгой, у которого нет даже клана? Но не стоит расстраивать ее такими разговорами. Он начал было что-то говорить, старуха покачала головой, и он снова замолчал. Он не понял – но он часто не понимал ее – даже сейчас, прожив с ней всю жизнь. Она вела себя странно, но не так, как в те дни, когда на нее находило. Она была вовсе не сумасшедшая. Странная – да, но знахарке и положено быть странной. Она увидела его замешательство и улыбнулась.
– Я уложила тебе котомку. Положила туда немного денег.
– Но…
– Шшшш! – Ее голос окреп. – Тебе надо спешить. Тебе идти далеко, хоть я и не знаю куда. Вот, это тоже тебе. Возьми это с собой и береги.
Он ощупал ее костлявые пальцы и нашел что-то твердое, размером с фалангу его большого пальца. Предмет был холодным, хотя бабка Нен, должно быть, долго держала его в руке. Ее рука тоже была холодной. Головня щелкнула, рассыпавшись искрами. Это был один из ее красивых камешков.
Он пробормотал слова благодарности и опустил камешек в свой спорран.
– Ты хорошо дрался, – повторила она. – Молодец. Я обещала это твоей матери. Я сдержала слово.
– Какое обещание?
– Тебе предстоит завоевать себе собственное имя. Твой отец не дал тебе своего… А теперь ступай, мой мальчик. Да хранят тебя добрые духи, Тоби! Поспеши.
– Не могу же я так тебя здесь оставить!
– Поспеши. Обо мне позаботятся. Он скоро будет здесь.
– Кто будет? – Он вгляделся и увидел слезы в ее глазах. Бабка Нен? Никогда еще он не видел ее плачущей, даже когда ей приходилось принимать мертворожденных младенцев.
– Ты должен уйти до его прихода. За тобой охотятся! Ступай!
– Ты что, тоже уходишь? А кто же будет ухаживать за хобом?
Она усмехнулась:
– Я нашла кое-кого! Если хоб доволен, тебе не о чем беспокоиться, мой маленький Тоби, правда?
– Но… послушай! Меня ведь будут искать сегодня ночью. Если бы я мог отсидеться где-нибудь несколько дней – хотя бы дождаться тумана, или дождя, или безлунной ночи… Может, хоб пустит меня…
– Нет! Нет! Тебе нельзя! – Она шикнула и склонила голову набок, прислушиваясь. Потом оттолкнула его. – Ступай! Ступай!
Теперь и он слышал стук копыт.
Бабка Ней застонала.
– Поздно! – запричитала она. – Слишком поздно!
Англичане. Не время оставаться потерявшимся ребенком он должен быть мужчиной. Он заставил себя встать на ноги, ощущая боль во всем теле, – надо же, как затекли мышцы. Он слишком устал, чтобы снова бежать. Он успел попрощаться, так что не зря он так гнал, но больше бежать он не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119