Суссиане же сидели в гробовом молчании, ожидая, что же такого скажет бог, чтобы спасти спектакль от полного провала.
– Я ниспошлю тебе отвагу! – объявил Гольфрен и начал играть. Элиэль услышала недовольный шепот в зале. Да и сам Гольфрен, уловив недовольство зрителей, сократил соло, насколько это было возможно. Наконец прозвучал последний аккорд, означавший сигнал к выходу Д’варда.
– Да, я – Отвага! – Д’вард Книжник ворвался в освещенный круг сцены – высокий, стройный, в таком же наряде, как Гольфрен, с символическим факелом в руке. Как красив он был! В амфитеатре наверняка не нашлось ни одной женщины, у которой при виде его учащенно бы не забилось сердце! Да и вряд ли нашелся такой мужчина, что не ощутил бы прилива юношеской удали. Зрители затаили дыхание, увидев на сцене одновременно самого бога и одну из его аватар.
Возможно, Пиолу удавались стихи и лучше этих, подумала Элиэль, но еще ни разу их не декламировали с таким чувством, да еще на идеальном джоалийском.

Отвага нам дана как остов – тот,
Что держит нашу плоть. Лишенный сей основы
Падет тотчас и вновь уже не встанет – жалкий червь,
Что убоится дуновенья ветерка.
Восстань, гляди! Внемли совету звезд,
Поверь богам, что обращают жизнь твою
В поток полезных дел, которому нет края.
Все страсти, мнение людей, и даже честь,
И радость – все ничто, когда не зиждутся
Они на основаньи прочном яростной отваги,
Той доблести, что, смерть саму отринув,
Забыв про возраст, раны иль усталость,
Возвысит венценосную главу
Над пустотой ничтожества и тлена
И светом ярким высветлит деянья
Из тех, что в памяти останутся навечно…

И так далее – сорок или пятьдесят строк белым стихом. Для пущего эффекта Пиол снабдил монолог двумя-тремя местными премудростями. Все это время Тронг обретал силы. С каждой строфой он поднимался – сначала на колени, потом на одно колено и так до тех пор, пока не выпрямился во весь свой рост. Тронг высоко поднял меч и эхом повторил за Д’вардом заключительную строку – клятву умереть с достоинством.
Зрители тоже повскакали на ноги. Амфитеатр одобрительно гудел. Д’варду пришлось выходить на бис и повторять монолог еще дважды. Потом они с Тронгом выходили на отдельный поклон, а публика истерически визжала и закидывала сцену золотыми монетами.
Никогда еще Элиэль не видела такого триумфа! Чуть позже она снова обошла зал с чашей. Деньги сыпались дождем. Остальные чаши наполнялись столь же успешно. Повсюду она видела улыбающиеся лица. Вокруг Д’варда собралась толпа – почти одни женщины, заметила она с досадой. Девочка надеялась, что он сможет более или менее пристойно поддержать разговор. Впрочем, она не была в этом уверена. Ей так и не удалось подобраться к нему поближе.
В конце концов она прибилась к Тронгу – послушать, что говорят ему восхищенные зрители. Многие из них были старыми друзьями, которых она помнила с прошлых лет, – они могли бы и ей как дебютантке сказать пару добрых слов. В эту минуту с Тронгом разговаривал старый-престарый жрец из храма, выделявшийся своей желтой хламидой. Судя по тому, с каким уважением к нему обращались, это был не простой жрец.
Тут подошел Клип с пустыми руками.
– Вот! – обрадовалась она, вручая ему увесистую чашу. – Еще собрала!
Клип присвистнул, взвесив чашу в руках:
– Неплохо, Элиэль!
– Элиэль? – повернулся к ней старый жрец. – Тебя зовут Элиэль, дочь моя?
Она присела в реверансе:
– Меня зовут Элиэль Певица, ваше святейшество. Вы слышали меня раньше, я пела за посланца богов. И еще у меня роль в другом спектакле, где…
Должно быть, у него острый слух, раз он так подслушал Клипа. Да и взгляд острый. Он был сед как лунь, чисто выбритое лицо казалось скованным заморозком.
– А этот замечательный молодой актер, которого мы видели сегодня вечером… Д’вард?
– Д’вард… Книжник, ваше святейшество. – Под взглядом этих острых как иглы глаз она вдруг ощутила себя неуютно. – Он из Ринувейла.
– Неужели? – Старик повернулся к своим спутникам. – Простите, я на минутку… – Он положил на плечо девочке цепкую руку и заставил ее отойти на несколько шагов в сторону, подальше от посторонних ушей. Он склонился к ней, улыбаясь, словно добрый дедушка. – В «Филобийском Завете» упоминается некая Элиэль. И некий Д’вард. Что ты скажешь нам об этом забавном совпадении, детка?


Занавес

57

Эдвард был пьян – в стельку, в доску, как пень, как полено. Это при том, что он не пил. Сначала – этот взрыв восторга в публике. Теперь же его приперли спиной к кусту, и кто – захлебывающиеся от восторга, визжащие, лепечущие что-то взбудораженные женщины. Женщины разного возраста и разной наружности. Женщины, окружившие его кольцом и не выпускающие его из рук. На нем был какой-то жалкий клочок кружевной материи, так что в любую минуту могло случиться что-то страшное.
– Спасибо, спасибо, очень мило с вашей стороны, вы так добры, да, я-то с удовольствием, но…
Они буквально засыпали его приглашениями на ужин, на обед, на танцы… Голова шла кругом, и ему показалось, что он ухитрился принять три приглашения только на бедродень. Но где-то глубоко-глубоко, под всей этой пеной, если бы у него было только мгновение подумать, таилось убеждение, что он допустил чудовищный промах.
Спасение пришло в облике старого Тронга. Актер ворвался в толпу, словно свирепый бык, не забывая при этом вежливо извиняться направо и налево. Вторым эшелоном следовала Амбрия. За ними семенил сгорбленный старик в дорогих желтых одеяниях. Поклонниц как ветром сдуло.
– Вот он, ваше святейшество!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142