Это он смотрит на самого себя. Немного выше, шире, толще, немного резче — несмотря на отсутствие бороды — черты лица.— Особенные братья. Ваун, о, Ваун! Это здорово! Радж неожиданно оттаскивает Вауна от стены, обхватывает его руками, обнимает; и странное дело это кажется правильным, хоть и напоминает ему о том, как когда-то он попробовал обнять Уэнэбис, чтобы понять, зачем другие мальчики обнимают девочек, и Уэнэбис прыснула со смеху.— Какого особого рода? — спрашивает Ваун, позволяя Раджу сжимать себя и боясь, как бы не разрыдаться. Боясь еще, наверное, как бы не проснуться.— Совершенно особого рода. Брат Дайс объяснит. Или Приор. Мы все — братья, Ваун, и больше тебе не придется быть одному..Радж останавливается и шмыгает носом. Он отходит назад, улыбаясь и утирая слезы на щеках. Ваун делает то же самое, и оба смущенно хихикают в унисон.— Ваун! Брат Ваун! Пойдем же, брат!— Но учительница говорила, что я должен остаться…— В задницу эту тупую машину! Встреча с Вауном, похоже, поразила Раджа так же, как и самого Вауна.— Правительство создает их, чтобы производить рабов, только и всего.Что бы это ни означало…— А моя… Глора? Моя мать?— Она не настоящая твоя мать. Только приемная. Не думай о ней, кем бы она ни была. Она не имеет значения, а ты имеешь!— Я?Не может быть. Именно то, что говорила Глора.— Да! Огромное значение! Пойдем же! У нас на корабле есть еда и потрясающее пиво, а Дайс все объяснит. Ты полюбишь Дайса, ему восемнадцать, его пару лет назад нашел Приор. Тебе шестнадцать?— Почти.Ваун не понимает, откуда привидение может об этом знать, он не сомневается, что рехнулся — встретил себя самого, сам себя тащит к дверям сильной рукой, обхватившей его за пояс.Радж смеется и плачет от волнения.— Ты — самый молодой. Мне — семнадцать. Придется что-то сделать с твоим подбородком, брат! У нас на борту есть бритва, а в Кешеликсе мы приведем тебя в порядок. Мохнатые лица — удел дикарей. Ваун, Ваун! Ты наш! Теперь ты будешь среди настоящих друзей. Настоящих друзей.— Но у меня нет братьев! И сестер тоже нет. Ваун спотыкается, когда свет окончательно гаснет, и его вытаскивают в сырую ночь, под бледное малиновое сияние заходящего Ангела. Раскаты смеха доносятся от общественного кома за первым рядом хибарок.— Теперь у тебя кое-что есть! Можешь довериться мне! Я самый близкий брат тебе из всех, какие у тебя только могли бы быть.Радж фыркает радостным смехом во мраке. Членораздельная речь получается у него с трудом.— Я знаю тебя всего, вдоль и поперек, как самого себя. А ты знаешь меня. Я буду помогать тебе, Ваун, всем, чем только смогу. Я буду делить с тобой все, чем буду обладать Я буду сражаться за тебя. А если надо — я за тебя погибну.У длинного и узкого судна высокий нос, а навес в средней части достаточно просторен, чтобы три парня могли вольготно спать. Жаркий полдень следующего дня, немного пахнет лаком и стряпней. Такие корабли изобрели много веков назад в краю рек ловцы водяных пауков, если верить веселой болтовне Раджа, а это модель для увеселительных прогулок богачей. Гудит слабенький моторчик, судно не торопится, пробиваясь сквозь бескрайнюю грязь, и не обременяет экипаж сложностями управления В бесцветном душном небе сияет белое солнце, Ангел ярится голубой кляксой на западе.Широкий и почти пустынный, этот рукав Дельты бесконечно петляет по равнинам, заросшим травой пози. На троих братьях — широкополые шляпы и кое-что из одежды контрастных цветов. Пока корабль сторонится деревень и обходит другие корабли, никто не заметит, что три пассажира — на одно лицо.Радж растянулся на животе под сенью навеса — читает книгу, лишь изредка, когда захочется, вяло присоединяется к беседе. Ваун сидит на палубе, скрестив ноги, перед подстригающим его Дайсом. Ему странно чувствовать свои щеки чисто выбритыми.Все странно. Быть чистым. Читать книги. Друзья! Хочешь поболтать?Пожалуйста. О чем бы тебе хотелось поболтать? Почему на Q-кораблях шаровые молнии с обоих концов? Почему угорь уходит в верховья в эту пору? Почему маленькие Q-корабли ускоряются быстрее больших, а большие летают быстрее маленьких? Почему у мальчиков прыщи? О чем угодно.Все трое охрипли за целую ночь разговоров — они делились опытом, смеялись, жалели друг друга, шутили; порой доходили до истерики от одной только радости быть вместе. Ваун обнаружил в себе целую пропасть счастья, о которой он раньше и не подозревал. Ему все еще хотелось плакать, он просто свихнулся от радости.Дайс — чуть крупнее Раджа, а Ваун, несомненно, еще ребенок. В этом году он вырастет вот настолько, а в следующем, говорит Дайс, вот настолько, и — нет, он не станет более волосатым, нежели теперь. Не стоит судить о том, что такое норма, по заросшим грязным слизням Дельты Путры, этим жутким волосатикам.— У нас растут волосы там, где они есть у всех, — объяснил Дайс в какой-то момент той ночью. — И хватит. Как и другие парни, мы иногда удаляем волосы с лиц. На груди у нас волосы не растут. Зачем нужны волосы на груди? Это было бы как…— Дурацкое жабо… — без паузы заканчивает мысль Радж, и все трое в очередной раз принимаются выть от смеха.Спешить некуда. Они беседуют, дремлют, снова беседуют под палящим солнцем.Через три недели в Кешеликсе они встретятся с Приором, а возможно, и Тонгом.Тонг — еще один брат, выискивающий теперь другого потерянного ягненка где-то в Стравацкой республике. Главный — Приор. Ваун обратил внимание, что Приора не называют «брат». Только «Приор».Вопросы Вауна о Приоре вежливо и с извинениями отклоняются — пусть Приор сам о себе расскажет.Нет сил, как удивительно. Они хорошо едят, разговаривают, а сейчас вот ничего не делают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114