Они будут меняться через день, чтобы никто из них не был в убытке. Я спрошу совета у Томкина, кого следует принять на службу в качестве стражников и солдат. Джилса из кухни, по-моему, стоит продвинуть на место Майкла, ибо он хорошо знает замок и все хозяйство. Сэр Гэмфри, не будете ли вы так любезны поговорить с ним, я хотела бы видеть его здесь, уже сегодня. И скажите Томкину, чтобы он присмотрел за тем, как будут распределены люди, чтобы мы были готовы в любую минуту встретить новую атаку.Сэр Гэмфри, удовлетворенно кивнув в знак согласия, низко поклонился Женевьеве и удалился, чтобы позвать Джилса. Женевьева проследила за тем, как он вышел из комнаты и, почувствовав на себе взгляд молодого священника, обернулась к нему.– В чем дело, отец Томас, – спросила она отрывисто. – Я предвижу ваше неодобрение. Чем я обидела вас, что я сделала неправильно?Он подошел к мутному окошку, выходившему во внутренний двор. Солнце едва поднялось над горизонтом и осветило розовыми лучами руины кузницы. Отец Томас отвернулся от окна.– Я был крайне огорчен тем, что вам придется использовать свою красоту для того, чтобы обольстить и заманить в ловушку лорда Тристана де ла Тера, но тогда я не смог противостоять большинству. Теперь же мне стало известно, что вы нанесли собственной рукой удар и приказали, чтобы рыцарь-христианин был погребен без приличествующего обряда.Женевьева почувствовала, как лицо ее заливает румянец.– Отец Томас, я поразила человека, который собирался убить Томкина. И я не получила от этого удовольствия, но была вынуждена так поступить. Возможно, я была неправа, приказав столь бесцеремонно обойтись с его телом, но я была очень расстроена, когда отдавала распоряжение. Это все, отец? Я буду присутствовать на обедне и надеюсь, вы понимаете, что я, прежде всего, должна молиться о себе и своих близких, а уж потом о своем враге.Отец Томас упрямо покачал головой и глядя ей прямо в глаза начал было:– Дитя мое…Женевьева раздраженно швырнула перо на стол.– Пожалуйста, отец, не говорите мне «Дитя мое»! Я делаю все, что в моих силах, что должна делать хозяйка такого большого поместья в эти тяжелые дни.Он улыбнулся в ответ и, подойдя к столу, приподнял ее подбородок.– Поверь, я искренне тебе сочувствую. Это достаточно трудно для тебя, верно? Потерять отца, жениха… Ответственность, легшая на твои плечи слишком велика…– У меня не такие уж и хрупкие плечи, отец Томас, – тихо сказала Женевьева.Он снова улыбнулся и отошел от нее.– Я беспокоился за тебя, Женевьева. Вчера я молился, чтобы с тобой ничего не случилось. Это был рискованный план. Теперь же я молюсь, чтобы убийца не жил в тебе, и ты избавилась бы от страшного воспоминания, ибо я знаю тебя. Я чувствую, что мы поступили бесчестно и это тяжким бременем лежит на моей совести.– А что значит поступить честно? – обвиняюще спросила Женевьева. – Были ли они честны, нападая на Эденби безо всякого повода?Священник вздохнул.– Твоему отцу была предоставлена возможность сдаться, сохранив свое положение, выжить. Все, что ему было необходимо сделать – это удовлетворить требования Тюдора.– Отец! Было бы бесчестно нарушить однажды данную клятву. Мой отец присягнул Ричарду, а верность это не та штука, которую легко может унести первый же порыв ветра.– Возможно, однако ланкастерцы сражались по правилам, а мы нет.– О каких правилах вы говорите, отец, когда речь шла о жизни и смерти? – упрямо возразила Женевьева. – Разве это по правилам, видеть, как огонь пожирает постройки, где в это время находятся наши люди? И разве правильно было держать на руках смертельно раненного отца? Мы сражаемся тем оружием, которое имеем, отец Томас. Испытали ли ланкастерцы раскаяние, кода погиб мой отец? Почему же мы должны сожалеть о смерти их лидера? Победа стоит дорого, но не так дорого, как поражение.– Хорошо сказано, – согласился священник и наклонил голову. – Но я все-таки хотел бы получить разрешение вернуть лорда Тристана его людям, для соответствующего погребения. Сегодня утром от них пришел посланник и потребовал его останки.Женевьева махнула рукой.– Делайте, что хотите, – она тяжело вздохнула. – А теперь оставьте меня, я хотела бы посчитать убытки, осмотреть повреждения и выяснить, в каком состоянии находятся наши укрепления. Кроме того, мне интересно, что происходит на полях, ибо я не хочу, чтобы мы умерли от голода в эту зиму.– У нас есть еще один нерешенный вопрос, леди Женевьева, – мрачно сказал отец Томас.– И что же это?– Ваш брак.Она откинулась на, спинку стула, уставившись на него в изумлении. Женевьева почувствовала внезапную боль, которой прежде старалась не поддаваться, и которая теперь вызвала у нее невольные слезы. Перед ее глазами предстал образ Акселя, молодого красивого и нежного, улыбчивого и такого любимого человека.– Аксель едва успел остыть в земле, а вы смеете говорить мне о замужестве, – тихо и горестно произнесла она.– Женевьева, я говорю это не для того, чтобы причинить тебе боль, – негромко ответил отец Томас. – Но вы должны укрепить свое положение. Теперь ты – одинокая женщина, владеющая немалым состоянием и обширными владениями. Весьма лакомый кусочек для всякого рода «любителей сладкого», а далеко не все они – благородные рыцари.– Никто не может заставить меня выйти замуж. Даже если меня свяжут и силой затащат к алтарю, никто не сможет заставить меня сказать «да». Возможно, как вы сказали, я одинокая женщина, и я намерена ею оставаться и впредь. Эденби – крепость и крепкий замок, а мы сделаем его еще крепче.Отец Томас заколебался.– Сэр Гай обратился ко мне, как к твоему духовному наставнику – сразу же после смерти твоего отца – с предложением вашего союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154