— Пощадите меня, ваша милость, пощадите! Это сонный порошок, ничего страшного! Он испарится через минуту! Клянусь!Ондайн посмотрела в глаза Уорику. Его взгляд был серьезным и тревожным, он дотронулся до ее лица. Его рука показалась ей такой… твердой.— Я хочу знать, что здесь произошло! — Уорик гневно посмотрел на поверженного матроса.Джо покачал опущенной головой.— Нам заплатили! Хорошо заплатили! Золотыми монетами! Ее должен был забрать какой-то джентльмен.— Кто?— Не знаю! Клянусь, я не знаю! Я бы сказал, если б знал! Только капитан видел этого человека…«Но капитан мертв», — с горечью подумал Уорик. За спиной у него послышался шум. Граф, закрывая собой Ондайн, поднял шпагу, готовясь отразить нападение.— Уорик! Это я! — крикнул Юстин. — Я и Букингем. Уорик поручил Ондайн попечениям брата:— Возьми ее… и отправляйся назад домой.Юстин обрадовался, увидев Ондайн целой и невредимой, и не понимал, почему брат выглядит таким расстроенным и свирепым. Но ему не пришлось долго размышлять над этим. Ондайн покачнулась, Юстин подхватил ее.— Подожди! — попросила она. — Уорик, я…— Убирайтесь отсюда! Отведи ее домой, запри в комнате и прикажи Джеку сторожить ее как зеницу ока.Ондайн сдалась. Голова все еще кружилась; ноги не слушались. Юстин взял се на руки. Она устало закрыла глаза и доверчиво прижалась к нему.В каюту вошел Букингем, в то время как Юстин покидал се с драгоценной ношей.— В живых почти никого не осталось, — отрапортовал он Уорику.— Да, — пробормотал Уорик, — но я так ничего и не выяснил.— Только капитан знал этого человека… — донесся плаксивый голос пленника, но Букингем оборвал его холодным и жестоким смешком:— Неужели?! Это мы уже слышали. Но у нас есть кое-какие способы развязать тебе язык, мой замечательный друг! Подожди, пока тебя приласкает «Прекрасная Мэри»!Человек побледнел. «Прекрасной Мэри» называлась пытка, после которой редко кто оставался живым. Букингем тихо сказал Уорику:— Кажется, мы спасли не только вашу жену, Уорик, но и других красавиц, которых держали взаперти! Капитан и его команда под видом торговли с Испанией промышляли похищением молоденьких девушек, которых продавали в гаремы в Марокко.Уорик в изумлении приподнял бровь. Он перестал испытывать чувство вины за пролитую кровь после того, как узнал, чем занимались эти люди. Но и облегчения тоже не было. Он верил стоявшему перед ним бедняге… Этот человек действительно не знал, кто заплатил деньги за похищение Ондайн.«Хардгрейв! — подумал Уорик в ярости. — Хардгрейв и Анна!» Но Анна уверяла, что бандиты чуть не убили ее саму, а Хардгрейв сражался рядом, не уступая Уорику в храбрости и решительности.— Пусть его судят по закону, Букингем, — сказал Уорик, кивнув на матроса. — От него мы ничего не узнаем.Он повернулся и пошел наверх, подавляя отвращение: запах здесь стоял такой, что мог свалить с ног даже дюжего мужчину.Поднявшись на верхнюю палубу, Уорик вцепился в поручни и стиснул зубы, пытаясь преодолеть боль, пронзавшую его сердце. Как мечтал он увидеть ее живой и невредимой! Какую испытал любовь, когда увидел ее, сонную и измученную… А какое комичное выражение появилось на ее лице, ее прекрасном милом лице, когда она увидела, что в пылу сражения по ошибке ударила его по голове!Господи! Она заполонила его сердце и душу. Он жил только ею, желал только ее. Он хотел дотронуться до нее, прижать к груди, ласкать ее лицо, губы, волосы, изгибы тела, упиваться ею, ее смехом, живостью, страстностью и решимостью. И ничего этого он не мог. Сегодня он окончательно понял, как ненадежна его защита. Жизнь Ондайн подвергается страшной опасности, пока она остается его женой.Уорик глубоко вздохнул. Скоро прибудут королевские стражники, чтобы связать оставшихся в живых из этой пестрой команды, а он поскачет обратно в Ньюмаркет, в домик, где только недавно они проводили ночь в блаженном покое в объятиях друг друга.И там сегодня вечером он должен отвергнуть ее, холодно и жестоко. Он знал ее смелость и решительность и знал, что она будет бороться с ним до последнего. Ондайн считала себя в долгу перед ним. Никакой страх не заставит ее расстаться с ним, прежде Чем она окончательно не убедится, что выплатила этот долг сполна.Но она должна жить! Она должна уехать! Даже если для этого ему потребуется разыграть из себя настоящее чудовище.Ондайн ожидала Уорика в величайшем беспокойстве. Она не понимала его. Ей казалось, что она уже хорошо узнала его, но вдруг он изменился снова: примчался быстрее ветра, чтобы спасти ее, и тут же на нее разгневался!Джек, как всегда, был добр с ней и неразговорчив. Он беспрекословно подчинялся приказаниям Уорика и не спускал с нее глаз.Ондайн приняла ванну, с отвращением вспоминая грязную каюту, где ее держали негодяи. Вдруг на нее накатило невыносимое одиночество. Она попросила Джека сходить за Юстином. Немного подумав, Джек исполнил ее просьбу.Когда Юстин вошел, Ондайн по выражению его лица поняла, что он догадался о подозрениях брата. Хотя он не жаловался на Уорика, было очевидно, что его это сильно задевало. Ондайн кипела от пламенного негодования на Уорика и Джека, посмевших подозревать Юстина в злом умысле, а он грустно потягивал портвейн и смотрел в ее глаза, уже совсем прояснившиеся от действия сонного порошка.— Уорик до сих пор считает, что Женевьеву убили. Но неужели он мог подумать на меня… — Юстин остановился, задохнувшись от негодования.Ондайн, убежденная в невиновности юноши, пыталась его успокоить:— Что ты, Юстин! Просто он так сильно любил се, что до сих пор как будто немного не в себе. Ведь он… обожал ее, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148