Вильгельм мечтает о короне Англии в будущем, и в один прекрасный день он вполне может достичь своей цели.Ондайн задумалась, заметив, как непривычно он с ней говорит. Как с женой.— Но пока у Карла прекрасное здоровье… — начала она. Застегнув плащ, он потянулся и нежно поцеловал ее в губы.— Конечно, пока я жив, я буду на страже и его здоровья, и его жизни! Но говорю тебе, он прав! Эти слухи и давление парламента становятся все более надоедливыми. А Джеймс оказывает нам медвежью услугу, набрасываясь с обвинениями даже на тех немногих, кто борется за его интересы.Ондайн стояла, кутаясь в накидку. Уорик надел шляпу, задвинул меч в ножны и посмотрел на нее.— Ах, если бы я мог остаться! — пробормотал он горячо, хватая ее за руки и притягивая к себе. Он страстно поцеловал ее губы, ложбинку между ключицами, вздымавшуюся грудь и со вздохом направился к двери, памятуя, что поклялся служить королю верой и правдой.Ондайн, взбудораженная его поцелуями, торжествовала победу, хотя с трудом в нее верила.— Ты хочешь поехать на скачки? — спросил он ее ласково.— Да, очень.— Хорошо, поедем. Соберешь мои вещи? Она кивнула.Уорик улыбнулся и переменно, шутливо поклонился, но перед самым выходом улыбка исчезла с его лица, и он бросил:— Не выходи С тобой остается Джек.— И королевская стража, — напомнила она.— Дождись меня и никуда не выходи.— Хорошо, — прошептала Ондайн. Поцеловав ее еще раз, Уорик торопливо уплел.Они приехали в Ньюмаркет поздним вечером. Королевская свита была огромной. Король, человек неиссякаемой энергии, требовал, чтобы его придворные всегда и всюду поспевали за ним. О его появлении в Ньюмаркете, само собой разумеется, стало известно заранее. По такому случаю содержатели харчевен, купцы и слуги бегали как заведенные, стараясь обеспечить всем необходимым короля и целую армию принимавших участие в королевских развлечениях людей. Все это требовало огромных усилий.Ондайн, захваченная всей этой суматохой, ехала в карете Уориком и Юстином в прекрасном настроении, то и дело слышался ее легкий и непринужденный смех. Юстин попросил, чтобы см рассказали от начала до конца историю о том, как Уорик встретился с Ондайн и что между ними произошло. Четхэмы старались изо всех сил, разыграв перед ним настоящее комедийное представление.— Черт возьми! — вдруг воскликнул Юстин, отодвигая занавеску с окна кареты. — За нами едет Хардгрейв. И эта лисиц Анна! Она машет нам рукой. И с веселым видом!Уорик пожал плечами.— Пусть машет. Это законом не запрещается. Юстин помахал ей в ответ, прищурив зеленые глаза.— Каждый раз, когда она становится веселой, меня бросает в дрожь!И на это Уорик только пожал плечами. Ондайн посмотрела на него и перехватила его сосредоточенный и задумчивый взгляд. Она вспыхнула и принялась болтать с Юстином.И эта ночь, эта ночь! Позже, когда она останется совсем одна и будет без сна лежать на своем ложе, она вспомнит эту ночь! Да, она навсегда останется в ее памяти как напоминание о вечной, кристально чистой неземной любви.Они получили в полное распоряжение небольшой домик с незатейливой обстановкой. В единственной комнате стояли грубый некрашеный стол и кресла, в углу — громадный очаг, а посередине — кровать исполинских размеров.На постели Ондайн нашла подарок короля: белые ночные рубашки с инициалами, вышитыми золотом на широких отворотах рукавов и вороте. Уорик оценил оказанную ему честь, поскольку было ясно, что изготовление изысканного наряда потребовало усердного труда дюжины швей, которые шили не покладая рук целый день.Граф выложил из плетеной корзины простое красное вино и сыр. Ондайн тем временем надела свою рубашку. Уорик куда-то вышел и вскоре вернулся в своей.Они ужинали, сидя на постели со скрещенными ногами и поставив поднос между собой. Но вдруг глаза их встретились, и они поняли, что думают об одном и том же. Уорик отодвинул поднос, протянул руку и, развязав пояс, снял с нее рубашку. Он гладил ее тело, груди. Ондайн встала на колени, как завороженная глядя в глубину его глаз. Они говорили друг другу взглядами, и этот бесконечный молчаливый диалог прерывало только потрескивание поленьев в очаге. Она хотела ласкать его и жаждала его ласк. Стянув белую шелковую материю с его плеч, Ондайн ощутила под пальцами гладкость мускулов и шероховатость шрамов, щекотание волос на груди. Молчание сменялось легким шепотом, и вновь наступало молчание. Страсть уступала место нежности. Восторг сменялся восторгом…И Ондайн знала, что навсегда сохранит в памяти каждое его слово, каждое движение, каждый жест, так же как и он будет вспоминать сладостную таинственную красоту этой ночи. Он должен ее вспоминать…На следующий день в полдень они появились на скачках. Уорик, великий энтузиаст и поклонник лошадей, завидев Юстина, начал сетовать, что они не могут выставить в этот день ни одной выведенной ими породы. Юстин сказал, что его жеребец обогнал бы любую лошадь на скачках. Уорик согласился, но добавил, что его Дракон бегает быстрее любой лошади, которую он вообще когда-либо встречал.Повсюду царило веселье, раздавался смех, заключались пари. День выдался на редкость солнечным и ясным. На голубом небе не было видно ни облачка. Ондайн любовалась роскошными на рядами придворных, пестрой одеждой уличных разносчиков и купцов и чувствовала, как ее переполняет любовь к жизни, такой, какая она есть. Единственное, что омрачало ее радость, прогоняя улыбку с лица, было присутствие Анны и Хардгрейва.Они стояли недалеко от них. Анна, как обычно, торжествовала в блеске своей красоты. Хардгрейв был неуклюж, но довольно привлекателен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148