— возразила Ондайн. — Вы, Джек, такой добрый человек, такой умный и преданный, и мне становится стыдно, когда я думаю, что вы, как цепями, прикованы к этой чудовищной гадюке! Я имею в виду графа Северной Ламбрии!Джек добродушно осклабился, совершенно не задетый ее словами.— У вас в волосах соломинки, или трава, или что-то вроде этого, миледи. Послать за горничной?— Нет!Ондайн любезно улыбнулась и закрыла дверь. Бормоча что-то себе под нос, она прошла в свою спальню, небрежно скинула платье и, надев новое, принялась расчесывать перед зеркалом волосы и выбирать траву и соломинки. Наконец они снова засияли, как солнце.Боже праведный! Она ничего не понимала в этом проклятом доме! Во-первых, в услужении — экономка, которая оказалась родственницей от побочной связи отца графа; во-вторых, Клинтон, которого, кажется, не задевала незаконнорожденность; и, наконец, Юстин, эдакий легкомысленный ловелас, обожающий брата, но в то же время получающий удовольствие от его мучений! Кроме того, некто, кто шепчет и крадется по ночам по залам и исчезает в воздухе. Да еще этот зловредный сосед, которого Уорик победил на поединке. И разумеется, она не должна забывать леди Анну, бывшую любовницу, не правда ли? Ах, если бы можно было с уверенностью сказать, что бывшую! В том-то и загвоздка! Они все безумцы, и возглавляет эту группу Уорик собственной персоной. Как он подавлял ее, доводил до бешенства и очаровывал, чтобы игнорировать и очаровывать опять!Ондайн заметила, что ее рука, вцепившаяся в щетку для волос, дрожала от переполнявших ее чувств.— Как же я тебя ненавижу! Я ненавижу тебя, дикое животное! — выругалась она громко, затем пригладила волосы и задумалась. Она понимала, что, не случись с ней беда, она — герцогиня, Рочестерская, когда-то гордая и независимая Ондайн! — никогда бы не осталась с человеком, который не отвечает взаимностью на ее чувства.— О, мой лорд, погоди, я отомщу тебе! — поклялась Ондайн, топнув ногой. Она бросила щетку и посмотрела, как та, пролетев через спальню, упала на кровать. Затем Ондайн забегала кругами по комнате. Нет, она не могла больше здесь оставаться!Ондайн плавной походкой вышла в коридор. Джек уже открыто следил за ней и даже не давал себе труда притворяться, что занят чем-то другим.— Пойду в сад, Джек.— Но вы уже утром принесли в дом цветы…Он устало и виновато улыбнулся, как будто извиняясь, что следит за ней целыми днями. Они оба это знали! В этом доме не существовало ничего такого, что можно было бы скрыть. Джек все время находился рядом и стоял у нее над душой, почти как сам Уорик.— Тогда я нарву цветы для церкви! — заявила она, и ему не оставалось ничего другого, как отправиться за ней в сад вниз по парадной лестнице.Внизу к ней подбежала испуганная Матильда:— Миледи! Вы только недавно упали с лошади, а уже снова на ногах! Вам нужно лежать! Вы должны заботиться о себе!Ондайн покачала головой в замешательстве:— Матильда, уверяю вас, что я в полном порядке.— Но ребенок! Подумайте о нем!— О ком, простите?— В вашем положении, моя госпожа…Вот черт, с досадой подумала Ондайн. Вечно она забывает, что по сценарию должна носить ребенка!— Правда, Матильда, я чудесно себя чувствую, — сказала она ласково. — Я только хочу выйти в сад.— Ну хорошо. Тогда я принесу вам козьего молока попозже.— Замечательно, — пробормотала Ондайн, выдавила из себя улыбку и, не в силах долее оставаться в доме, быстро прошла мимо Матильды.В саду она срезала роскошные красные розы. Старый Тим снабдил ее перчатками и корзиной и скрылся в маленькой садовой сторожке. Из-за угла, тяжело дыша, показался Джек.— Я так люблю розы! — обратилась к нему Ондайн. Он понимающе кивнул.Ондайн решила обхитрить его и с полной корзиной обошла вокруг здания, чтобы войти в церковь с главного входа с улицы. Она увидела, как Джек бросился за ней в погоню, улыбнулась и закрыла за собой дверь. Бедный Джек!Переступив порог, Ондайн остановилась, осматривая церковь. Здесь было так красиво! Какие прекрасные витражи и алтарные скульптуры из мрамора! День близился к концу, но солнечные лучи все еще проникали через разноцветные стекла и расцвечивали серые каменные стены всеми оттенками радуги. Повсюду лежали тени, приглушавшие яркие краски, и Ондайн подумала, что здесь человек в самом деле может почувствовать дыхание запредельных миров.Она отошла от двери и хотела направиться прямо в главный алтарь, но замешкалась по дороге, осматривая статуи. Последняя в ряду напоминала о бывшем лорде и леди, и Ондайн задумалась над тем, что же это были за люди, у которых родились такие сыновья, как Уорик и Юстин.Затем она принялась пристально разглядывать статуи графа Четхэма, который погиб на поле сражения, защищая Карла Первого, и его супруги, умершей следом за мужем по нелепой случайности. Мраморный херувим молился об упокоении их душ, и Ондайн вдруг поняла, что и сама страстно желает им того же. Неожиданно ей стало интересно, где могла бы покоиться любовница хозяина.«Уж наверняка не в фамильном склепе!» — подумала она с каким-то мстительным удовольствием.Она двинулась дальше и подошла к алтарю, посвященному первому Четхэму — норманну, который и положил начало родовой легенде о мифическом чудовище. Простой грубый камень так стерся от времени, что надпись на нем прочитать уже было невозможно.— Да, сэр, но ваша легенда продолжает жить! — произнесла тихо Ондайн и нежно дотронулась до камня, потому что все-таки она была влюблена в потомка этого человека, жившего много лет назад. — И я стала ее жертвой.Она расправила плечи, как будто хотела этим движением разогнать тяжелые мысли, и пошла к проходу, ведущему к главному алтарю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148