– Так, значит, ты продолжала встречаться с ним?
– Напротив, я перестала встречать его возле ландердорпского вокзала и пришла к выводу, что его перевели в другое место.
– Ты моя суженая, Хетта Майбург, – прошипел Пит, – но знай: я не хочу иметь ничего общего с предательницей, заигрывающей с чужеземцами.
Стеенкамп плюнул на землю ей под ноги.
– Англичане не стоят даже моего плевка, – бросил он. – Они наши враги.
– Я прекрасно знаю, что это за люди, – произнесла Хетта, стараясь сохранить собственное достоинство.
– А я знаю, что это не люди. Они рядятся в красивые одежды, как бабы, их кожа мягкая и белая, потому что они прячутся от солнца. От них даже пахнет, как от женщин, – этот запах так же противен, как и они сами, бледные, изнеженные создания. У них даже нет бороды! Разве их можно назвать мужчинами?
Еще крепче сжав ее запястье, так, что она почувствовала страх, Стеенкамп продолжил:
– Пусть щеголяют в своих изысканных платьях, пусть гарцуют на своих стройных лошадках – недолго им осталось любоваться самими собой! Еще немного – и мы поставим их на колени, а потом – растопчем! Вот увидишь: во всей их «победоносной» армии не найдется ни одного солдата, способного проскакать целый день по нашей степи. Они будут погибать от зноя и жажды, а мы будем спокойно наблюдать за этим; они будут тонуть в наших реках; их тяжелая артиллерия завязнет в наших болотах, а их изящные лошадки через какую-нибудь неделю после начала боевых действий превратятся в живые скелеты, не способные носить на своих спинах всадников.
Пит начал трястись от возбуждения – его дрожь передалась Хетте, которую он по-прежнему держал за руку.
– Они хотят завладеть нашей землей – что ж, пусть попробуют! Они могут презирать нас и наш язык, но вскоре им придется разговаривать с другим собеседником–с нашей степью, и она заставит их раскаяться в своей гордыне! Эта земля принадлежит нам – такова воля Божья. Горе тому, кто попытается покуситься на наше достояние – он навлечет на себя Божий гнев.
Пит резко оттолкнул от себя Хетту и добавил:
– Горе этим чужеземцам и всем тем, кто посмеет якшаться с ними! Запомни хорошенько эти слова, женщина!
Не сказав ни слова на прощание, Пит вскочил в седло и ускакал. Хетта долго еще стояла во дворе, вглядываясь в темноту и потирая онемевшее запястье.
Необъятное небо простиралось над бескрайними просторами степи. Их маленькая ферма казалась затерянной точкой среди этой степи, расстилавшейся до самого горизонта. До Ландердорпа отсюда было четыре часа езды, а до фермы Стеенкампов – два с половиной. Там дальше проходила трансваальская граница. С другой стороны лежала обширная холмистая долина, сплошь изрезанная реками, – суровая земля, где редко встречалось жилье и где путник не мог рассчитывать на гостеприимство вплоть до дороги на Ледисмит.
Хетта смотрела в этом направлении – по щекам ее струились слезы. Холодная ночь сомкнулась вокруг нее, когда она быстро подошла к углу ограды, словно эти десять Шагов по направлению к Ледисмиту могли действительно приблизить ее к нему. На мгновение девушка прикрыла глаза, влажные ресницы сомкнулись, и она смахнула дрожавшие на них слезы.
Вот уже целых два месяца Хетта жила воспоминаниями о том несчастливом дне. Там, у Чертова Прыжка, она доверилась человеку с печальными глазами – глазами, которые оставались печальными вопреки напускной веселости его улыбки. Она полюбила этого доброго человека, чьи прикосновения были нежны, а слова честны. В течение нескольких недель она была свидетелем его возрождения к жизни, и причиной этого возрождения была она. В то утро он открыл ей свою душу, и она видела и его слабость, и его силу. Он был правдивым и любящим, как никто другой, и за это она полюбила его еще сильнее.
Но именно в этот день между ними встала холодная красавица в отороченной мехом одежде, носившая на руке кольцо, сиявшее в солнечных лучах. Это была настоящая леди, вроде тех, что Хетта видела в детстве в Ледисмите. Они носили светлые юбки, волочившиеся по земле, как будто пыль не могла пристать к ним. Хетте еще ни разу в жизни не доводилось встретить женщину с таким прекрасным лицом. Но черты его были безжизненны, как у статуи, стоявшей на окраине Ландердорпа.
С тех пор как Хетта уехала от тетки, жившей в Ледисмите, в ее жизни не было ни одной женщины, и ей не с кем было поделиться своими переживаниями.
Но переживания эти довлели над всеми ее чувствами, доставляя Хетте невыносимую боль.
В следующий четверг Ландердорп показался ей обезлюдевшей пустыней. Сначала она надеялась, что Алекс будет ждать ее в условленном месте – неподалеку от Чертова Прыжка. Но уже осталось позади ущелье, а он так и не появился на дороге…
Понадеявшись, что Алекс не смог выехать из поселка из-за каких-нибудь неотложных дел, Хетта долго слонялась по магазинам и складам, вздрагивая при виде каждой зеленой фуражки, пока не натолкнулась на молодого офицера в форме цвета хаки, который при виде ее широко улыбнулся и стал что-то быстро говорить. Смущенная, Хетта не сразу поняла, что это тот самый англичанин, который пытался задержать ее волов в день их знакомства с Алексом.
Офицер поведал ей, что лейтенант Рассел получил приказ уехать в Ледисмит, но сам он был отнюдь не против заменить товарища…
Хетта резко ответила по-голландски, что она не нуждается в его посредничестве и, развернувшись, пошла прочь…
Теперь, стоя на ветру возле деревянной ограды, Хетта с болью думала о том, как сильно изменилась она за эти месяцы: она бросила вызов всем традициям ее народа; она перестала верить тому, чему учил ее с детства Упа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163