Но тотчас же выражение его лица изменилось.
Руайг Мор вызвался указать Асгарду дорогу и пошел рядом с его конем, рассказывая о коро­левском анклаве и местонахождении нужного Ас­гарду верховного судьи и наместника короля.
У поворота обнесенной стеной дороги тампли­ер распрощался со своим провожатым и погнал коня вперед. Черная арабская лошадка следовала за ними, потряхивая головой. Они миновали цыга­ночку, сидевшую на ступеньке возле каменного креста и с жадностью поглощавшую последние крошки хлеба. Мужчина с темным смуглым лицом обернулся и посмотрел Асгарду вслед.
И это ему кое-что напомнило.
Асгард наклонился с седла к цыгану и загово­рил тихо, чтобы остальные не могли его услышать.
– Будешь ее бить, – сказал он самым лю­безным тоном, – я навлеку на тебя кару Господ­ню. Вся плоть твоя сгниет, и тебе придется про­вести остаток дней своих с прокаженными, бродя с чашей для подаяния и колокольчиком.
Не успел еще Асгард закончить свою речь, как по выражению глаз испуганно съежившегося цыгана понял, что тот поверил каждому его слову. Тамплиер выпрямился в седле и продолжил свой путь.
Конечно, не в его власти было наслать Божью кару, и только такой дурак, как этот цыган, мог поверить в его могущество. И, конечно, он не стал бы ни на одно живое существо насылать прокля­тие именем Господним.
Особенно потому, что благочестивый избран­ник Божий рыцарь ордена тамплиеров Асгард де ля Герш больше не верил в Него.
На мощенном камнем дворе на вершине скалы он нашел часового-норманна в кольчуге, закры­вавшей грудь и шею, и показал ему бумагу, под­писанную министром шотландского короля, при­командированным ко двору короля Генриха Вто­рого Английского. Двое рыцарей провели его мимо стражей в маленькую комнатку, помещав­шуюся в стене замка. Здесь, с удовлетворением увидел Асгард, все было в идеальном порядке – так могло содержаться образцовое нормандское жилище в Лондоне.
Снаружи, в коридорах, толпились рыцари, ко­торые, конечно, отдали бы ему честь, если бы могли прочитать его бумаги. Они были чисто вы­бриты и выглядели вполне респектабельно. Но, главное, говорили на французском языке, как все добрые норманны, и язык их музыкой звучал в его ушах. Вид сурового фитц Гэмлина, к которому провели Асгарда, тоже пришелся ему по душе.
– Добро пожаловать в королевство Льва, сэр храмовник, – сказал ему верховный судья и наместник короля Уильяма и усадил Асгарда за стол, заставленный чернильницами и заваленный пергаментными свитками.
– Здесь, в городе Святого Эдвина, вы ока­зались в самом сердце шотландского просвеще­ния, – добавил он с кривой улыбкой, наливая гостю чашу вина. – Зачем вам ехать дальше?
– Разумеется, чтобы еще больше почерпнуть этого просвещения.
Собеседник Асгарда разразился лающим сме­хом и подал гостю чашу.
Асгард цедил вино мелкими глотками. Вино было отменным – красное вино из восточной Франции, где люди знали в нем толк и умели его изготавливать. Асгард и его хозяин обсудили ка­чество вина и сошлись на том, что если у челове­ка нет возможности достать французское, испан­ское или даже итальянское вино, то самое лучшее, что он сможет сделать, – это пить эль. Известно ведь, что в Англии не растет приличный виноград, но даже шотландцы научились делать вполне при­емлемый эль.
Верховный судья и наместник изъявил жела­ние выпить за здравие и благополучие короля Генриха Второго, которому страшно докучали козни двух его старших сыновей – принцев Ген­ри и Джеффри.
Несколько долгих минут собеседники молчали.
Было невозможно даже говорить о беспокой­ных отпрысках английского короля, дабы не вы­звать подозрений в измене. Но теперь уже вся Англия и добрая часть Нормандии прекрасно со­знавали, что со стороны старого короля было ог­ромной ошибкой короновать молодого принца Генри как своего соправителя. Шаг этот был предпринят королем, дабы умиротворить тщеслав­ного юношу, но получилось так, что это только подлило масла в огонь честолюбивых устремлений принца Генри.
Принц скоро понял, что ему только на словах предстояло стать соправителем, на деле же ему не позволили управлять ни единой, даже самой ма­лой частью Англии. Поэтому он в ярости отплыл во Францию, чтобы поднять мятеж против собст­венного отца. К нему присоединился и его млад­ший брат принц Джеффри. И с тех пор сыновья вели войну против отца.
И у Асгарда, и у верховного судьи мысли текли в одном направлении, и потому они избега­ли смотреть друг на друга. Будущее Англии вну­шало опасения, и все боялись, что пристрастие ко­роля Генриха к своим непокорным сыновьям принесет скверные плоды, не говоря уже о зловред­ном вмешательстве королевы Элинор, выступив­шей на стороне своих отпрысков. Естественно, со­беседники не говорили об этом. Особенно не сле­довало делать этого здесь, в Шотландии, где у каждой стены есть уши.
Верховный судья и наместник налил еще вина, но Асгард отказался от второй чаши, поскольку отдал цыганочке остатки своего хлеба, а на пустой желудок не следовало пить слишком много. К то­му же Асгард не хотел больше медлить и поэтому сразу приступил к делу, ради которого предпри­нял поездку в город Святого Эдвина в качестве эмиссара короля Генриха Английского.
– Наш благословенный король Генрих Вто­рой, – начал Асгард, – поддерживающий и по­читающий своего друга короля шотландцев Уи­льяма Льва, желает обсудить дело, привлекшее его августейшее внимание. А именно: к нему по­ступила жалоба от аббатисы женского монастыря Сен-Сюльпис, где все монахини – нормандки, который находится под личным покровительством короля Генриха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97