А он даже и не думал об этом. Он был Маг­нусом, возвышавшимся над ней, как башня – сильным, неукротимым, полным страсти и желаю­щим только того, что она могла ему дать. Он дер­жал ее лицо в своих холодных, слегка дрожащих ладонях и осыпал поцелуями ее нос, веки, губы, пока она не начала от них задыхаться.
– Бог мне судья, как ты прекрасна! – шеп­тал он. – Ах, Идэйн, ты мое сердце, моя душа, моя любовь. Как я мог отпустить тебя, не попро­щавшись? Как я мог не заняться с тобой любо­вью, чтобы запомнить на всю жизнь? Я бы умер тысячью смертей. И как ты могла покинуть Чес­тер, – сказал он, повышая голос, – оставив мне всего лишь слово, которое мне и передала эта толстая женщина, жена коменданта? Хотела, что­бы я знал, что тебя возвращают в монастырь? И ничего больше?
Идэйн прижималась к нему. Все было не так, все было неверно. Она не знала, чего ждала. Она была полна безумной радости, похожего на бред ощущения счастья, что он оказался здесь, обни­мал и целовал ее. Только Магнус был способен найти ее в местности, полной передвигающихся войск.
Но он сказал, что мчался из Честера, только чтобы заняться с нею на прощание любовью, что­бы он мог запомнить это на всю жизнь. Это его слова. Что он хотел переспать с ней в последний раз.
Она сделала попытку оттолкнуть его, но Маг­нус держал ее крепко. Рука его перебирала пряди ее волос, он нежно гладил ими себя по щеке и бормотал, что им следует уединиться куда-нибудь, где они будут одни.
Идэйн ненавидела эту лихорадку в крови, это быстро поднимавшееся в ней обжигающее желание, столь же бурное как и его собственное. Он был помолвлен, а значит, потерян для нее навсегда.
Она оттолкнула его, когда Магнус попытался расшнуровать корсаж ее платья.
– Боже милостивый, – прошептала она, – ты хочешь взять меня прямо здесь? Здесь, под деревьями, на гостиничном дворе?
– Нет, – пробормотал он, не в силах оста­новиться, его руки гладили и ласкали ее груди. – Идем со мной!
Идэйн последовала за ним на задний двор к сараям, пытаясь запахнуть расстегнутое платье.
– Здесь, сюда, – сказал он, подталкивая ее вперед, и пинком отворил дверь.
Внутри оказались горы мешков с мукой, уло­женных почти до потолка, а также бочки с сид­ром, насколько можно было судить по запаху. Магнус, пошарив по полке, нашел на ней свечу.
– Что ты сделал? – спросила Идэйн, вгля­дываясь в темноту. – Нас сюда не пускают!
Он улыбнулся ей своей ослепительной улыб­кой, потом зажег огарок свечи и поставил ее в держатель на полке. Вокруг них заплясали тени.
Магнус опустился на мешок с мукой, притя­нул Идэйн к себе и поставил между колен. При свете свечи его черты казались жесткими. Война наложила на него свой отпечаток: под глазами его и в углах красивого крупного рта появились мор­щинки.
– Когда я увидел на гостиничном дворе де ля Герша, я понял, что и ты здесь, – хрипло сказал он. – Знаешь, я не спал целые сутки и чуть не загнал коня, пришлось покупать другого. И все это, чтобы отыскать тебя!
Магнус снова принялся расшнуровывать ее корсаж, а потом уткнулся лицом в ее груди, так что она видела только его темно-рыжую голову.
– Я заплатил хозяину гостиницы за то, что­бы воспользоваться этим сараем, – сообщил он глухим голосом. – А потом ждал под деревьями, пока ты выйдешь.
Идэйн все смотрела на его склоненную голо­ву. Это был все тот же Магнус – сын графа, надменный, уверенный в себе. Судя по его мане­рам, хозяева гостиницы нипочем не решились бы отказать ему.
– А ты сказал своей нареченной, – спроси­ла она тихо, – что отправился искать меня? Что­бы в последний раз, на прощанье, как ты сам ска­зал, заняться со мной любовью? Прежде чем во­рота монастыря вновь закроются за мной?
Магнус поднял на нее затуманенные желани­ем глаза.
– Идэйн, клянусь Крестом Господним…
Она оттолкнула его. Оторвав его руки от ру­кавов своего платья, спустила его до талии, потом перешагнула через него и принялась распускать шнуровку сорочки.
– Я люблю тебя, но ты недостоин этого, Магнус фитц Джулиан. – Она вздернула подбородок. – Ты дважды спасал мне жизнь, но все же по-прежнему считаешь себя выше бедной сироты, особенно теперь, когда некоторые называют ее ведьмой. Но с самого начала именно ты вел се­бя недостойно, а не я.
– Идэйн, дорогая! – только и мог произне­сти Магнус сдавленным голосом.
Она стояла перед ним обнаженная, в слабом свете свечи тело ее сверкало и казалось золотис­тым. Она принялась распускать волосы, и они зо­лотым ливнем упали на ее плечи и спину.
Он потянулся к ней, но она отступила, не по­зволяя ему обнять себя. Магнус хмуро посмотрел на нее.
– Иисусе, Идэйн, имей ко мне хоть чуть-чуть доверия. Ты – моя единственная настоящая любовь, и я не сделаю тебе ничего плохого.
Она ответила ему только пристальным взгля­дом, и Магнус взорвался:
– Черт возьми, ты слушаешь? Браки заклю­чаются не на небесах, а между отцами влиятель­ных семейств. Это узы, зависящие от происхож­дения и положения в обществе и одобренные ко­ролем. Чтобы жениться на тебе, я должен бросить вызов не только своему отцу, но и своему сюзере­ну, королю Генриху!
Отчаянным жестом Магнус запустил пятерню в волосы, но оказалось, что они коротко подстри­жены. Выражение его лица было таким, что Идэйн чуть не расхохоталась.
Она толкнула его на пыльные мешки и заня­лась застежками его нагрудных лат. Он сказал, что она его любимая, что она его сердце и душа, но так ни разу и не сказал, что любит ее. А глав­ное, он заявил, что скакал два дня только для то­го, чтобы «в последний раз заняться с ней любо­вью». И теперь она не знала, чему верить.
Чертыхнувшись, Магнус резко выпрямился, сел и через голову стянул тяжелые нагрудные латы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97