Достаточно было взглянуть на его отца, графа де Морлэ, в доспехах, стоивших всего королев­ского выкупа, сидящего на одном из самых вели­колепных боевых коней, какого только можно бы­ло себе представить, окруженного рыцарями, оруженосцами и слугами, чтобы понять, как далека благородная семья Магнуса от такой безвест­ной сироты, как она, смиренная послушница из безвестного монастыря у границ Шотландии и Англии. И во все те часы, что они провели в объятиях друг друга, слово любовь ни разу не слетело с его губ. «И не слетит», – сказала себе Идэйн, закрывая глаза и испытывая знакомую боль.
В более спокойные минуты она отчаянно взы­вала к своему Предвидению, молила рассказать все о человеке, которому была обязана жизнью, о единственном человеке и мужчине, которого лю­била. Где он теперь? Сражался в рядах армии английского короля, как и его отец, против войск Уи­льяма Льва? Возможно, ему грозит опасность?
Она знала, что это так. Он хвастался, что всегда был победителем на турнирах, что всегда был удачливее других в поединках во всей Анг­лии, что никогда не терпел в них поражения. Но он не знал настоящей войны.
А теперь увидит, какова она. И Идэйн посто­янно думала об этом, хотя ей трудно было пред­ставить Магнуса, убивающего других во имя со­хранения собственной жизни, убивающего других ради победы английского короля.
Среди ночи она просыпалась, садилась в по­стели и молилась о том, чтобы Предвидение вер­нулось к ней. Но, как она ни старалась, ничего не получилось. Она не слышала ни шепота, не видела обычно представавших перед нею картин, ничего. Предвидение просто исчезло. Ни малейшего на­мека на него.
– Сюда, девушка!
Жена коменданта подошла к сундуку и выта­щила из него одно из платьев, которые дамам по­лагалось носить при дворе. Оно было недавно приведено ими в порядок. Это было платье из темно-зеленой шерсти с шелковым корсажем и рукавами с разрезами, позволявшими видеть оранже­вую подкладку. Это было очень нарядное платье, предназначенное для праздников и танцев.
– Надень его, – сказала леди Друсилла. – Ты должна не снимать свои красивые платья с раннего утра до поздней ночи, потому что мы хотим, чтобы король видел тебя нарядной. Мне сказали, что раз он здесь, в Честере, то может по­сетить тебя в любую минуту. Несмотря на воз­раст, он человек бурного нрава, – и, слегка по­краснев, продолжала: – Ну, чтобы быть честной, скажу, что наш благословенный сюзерен может явиться сюда в любой час дня или ночи, как ему заблагорассудится.
Идэйн сняла свое будничное домотканое пла­тье, и леди Друсилла надела на нее льняную со­рочку, а затем элегантное шелковое и шерстяное платье. Бедра Идэйн опоясали витым шелковым пояском с узором из цветов и застегнули на талии золотую пряжку. Золотая брошь придерживала на плечах воздушный шарф зеленого шелка, а волосы ее были покрыты головным убором из такой же ткани, а поверх него надет золотой обруч.
Жена коменданта суетилась вокруг Идэйн, по-видимому чрезвычайно довольная, стараясь надеть головной убор так, чтобы он покрывал го­лову Идэйн, но не скрывал ее блестящих золотых волос. Прикусив язык, пожилая дама неутомимо трудилась, накручивая волосы Идэйн на горячий стержень своими ловкими пальцами, а потом ук­ладывая завитые сверкающие золотом пряди так, чтобы они ниспадали из-под покрывала на плечи и рукава платья. Потом она отступила, чтобы полю­боваться своей работой.
– Ах, если бы ты могла себя видеть! – В глазах леди Друсиллы стояли слезы. – Неудиви­тельно, что король послал в приграничную глушь, чтобы тебя привезли из твоего жалкого монасты­ря! Это точь-в-точь, как в пословице: «Красота не может дремать вечно, скрываясь меж камней и диких трав». Даже король прослышал о тебе!
Идэйн опустила голову. Монастырь Сен-Сюльпис вовсе не был таким уж жалким местом. Аббатиса, услышав столь оскорбительные слова, была бы возмущена. Но Идэйн подумала, что по­нимает, что хотела сказать жена коменданта.
Они сложили все остальные наряды, атлас­ные, шерстяные и бархатные, обратно в сундуки и прибрали в комнате. Когда леди Друсилла вышла, Идэйн дошла вместе с ней до двери, чтобы глот­нуть свежего воздуха и посмотреть, каких стра­жей поставили у ее дверей. На этот раз это были гасконцы из гарнизона, квартировавшего в замке. Когда управляющего или леди Друсиллы не было поблизости, они оставляли дверь открытой и бол­тали с Идэйн.
Но не сегодня. Гасконские гвардейцы были на месте и при виде Идэйн заулыбались. Однако от острых глаз леди Друсиллы это не укрылось. Она приказала рыцарям закрыть и запереть дверь, на­помнив, что им грозит суровое наказание за слиш­ком дружеское обхождение с узниками. Даже если это красивые молодые девушки.
Идэйн все еще слышала ее воркотню, когда возвращалась на свой пост у окна. Там она прово­дила большую часть дня, несмотря на холодный воздух, проникавший в трещины в оконном пере­плете. Теперь, когда в замке появились королев­ские войска, по крайней мере было на что посмот­реть, кроме дождя и быстро тающих хлопьев снега на булыжнике, которым был вымощен двор замка.
В поле ее зрения появилась знакомая фигура в белом плаще с большим красным крестом на спи­не. Она махнула рукой, но рыцарь ее не видел.
Идэйн подумала, что теперь он ходит гораздо лучше. Она не знала, где спит Асгард, но, по-ви­димому, за ним ухаживали, потому что, судя по всему, он выздоравливал. Когда он обернулся, Идэйн подумала, что он бледен, хотя и опирался на палку, чтобы не повредить зарубцевавшуюся в боку рану.
Ей хотелось повидать его. Она столько време­ни провела, ухаживая за ним в цыганской повозке, что стала относиться к нему, как к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97