Платить при­ходилось не только цыганам. В Шотландии мало постоялых дворов, и даже на юге им приходилось покупать еду у крестьян и пастухов. Наступали святки, и в бедной сельской местности было труд – но добывать достаточно еды, даже если за нее платили серебром.
После того как Магнус забрал деньги там­плиера, он приказал цыганам выбросить Асгарда из телеги и оставить лежать на обочине.
– Он же умирает! – крикнула Идэйн. Она сидела в телеге, не позволяя цыганам дотронуться до раненого.
– О сладчайший младенец Иисус! – вос­кликнул Магнус. – Ну и пусть себе умирает!
На голове Магнуса все еще красовалась про­питанная кровью тряпица, которой ему перевязали рану, полученную во время поединка с Асгардом.
– Тамплиеры заплатили цыганам за то, что­бы они увезли тебя подальше от войск короля, в Эдинбург, а остальную часть пути ты должна бы­ла проделать с де ля Гершем. Потому что именно он выкупил тебя у Санаха и увез из его логова в Лох-Этиве.
Даже цыгане были согласны с Магнусом. Умирающий тамплиер внушал им страх, они счи­тали, что везти его – дурной знак. Что было бы, если бы их остановили на дороге? Их обвинили бы в том, что он находится в столь плачевном состоянии. И никто не стал бы допытываться, что произошло на самом деле.
Но Идэйн закрывала Асгарда своим телом и не позволяла к нему притронуться. Если ему суж­дено умереть, он должен умереть в их повозке. И тогда его нужно похоронить по-христиански!
Магнуса бесило ее упрямство. Он носился по лагерю и кричал, чтобы цыгане бросили Асгарда на дороге. Когда их грубые руки прикасались к тамплиеру, тот кричал от боли. Идэйн вторила ему, и цыгане в конце концов отступили.
И с тех пор Идэйн не покидала тамплиера, держала его за руку, когда он горел в жару, и по­могала Миле ухаживать за ним и менять ему по­вязки, находя относительно чистые тряпки, а так­же смазывая его рану какой-то мазью, которую раздобыли цыганки.
Это был не самый лучший уход за раненым, но большего они сделать не могли. Когда повозки двигались, все, кто был в состоянии идти, шли пешком, потому что тряска была невыносимой. Идэйн и Мила всеми возможными способами старались уменьшить тряску, чтобы не тревожить ра­неного, подкладывали под него овчины и одеяла, но он все равно тяжко страдал. Рана, нанесенная ему Магнусом, кровоточила, и Идэйн опасалась, что Асгард умрет от потери крови. И лихорадка трясла его по-прежнему. Мила и жена Тайроса осмотрели его живот и грудь и обнаружили сло­манное ребро, но, к счастью, острый конец его не повредил легкое. А иначе у Асгарда к кровотече­нию из раны добавилось бы кровохарканье.
Дни стояли холодные и туманные, и так про­должалось все время, пока они продвигались к южному побережью Шотландии, и время от вре­мени, если Асгард бодрствовал, Идэйн и цыганка давали ему попить, когда не опасались, что он задохнется, пытаясь проглотить воду. Полузакрыв глаза, почти не видя Идэйн, Асгард глотал моло­ко и похлебку, которыми она поила его из ложки. Ночью под ревнивым взглядом Милы Идэйн ло­жилась на дно повозки рядом с ним и накрывала их обоих своим подбитым мехом плащом, под ко­торым двоим было на диво тепло. В конце концов, раз уж Идэйн пострадала от рук тамплиеров, этот подарок командора вполне справедливо рассмат­ривать в качестве выплаты ей своего рода компенсации.
Магнус сообщил цыганам, что они направля­ются в Дамфриз, порт на юге Шотландии, где можно было нанять судно и добраться до Честера.
Он ничего не стал говорить об этом Идэйн, но она все равно узнала. И боялась сказать Маг­нусу, чьи окрики постоянно слышались в лагере и чье дурное настроение не проходило, что ей вовсе не хочется ехать в Дамфриз, потому что не желает плыть с ним в Честер, чтобы свидетельствовать перед его сюзереном в его пользу. У Идэйн было достаточно времени поразмыслить, пока цыган­ские повозки колесили по холмам, и теперь она все больше склонялась к тому, чтобы вернуться к мирной и спокойной жизни в монастыре Сен-Сюльпис.
Она не могла не жалеть об этой жизни. С мла­денчества монахини пестовали ее. Она была их радостью и любимицей, потом послушницей, ко­торой доверили попечение сирот. С монахинями Идэйн всегда чувствовала себя любимой и в безопасности. К тому же монахини давно перестали судачить о ее необычном даре и происхождении. Они принимали ее такой, какая она есть.
Мир же, в который вовлек ее Айво де Бриз, был полон опасностей и горьких разочарований, которые нанесли душе Идэйн тяжелые раны. Как она убедилась, люди боролись, чтобы только ов­ладеть и воспользоваться ею, прибегая при этом к насилию, поэтому Идэйн частенько опасалась за свою жизнь.
И вдобавок ко всему с ней стали твориться какие-то странные вещи.
Она не могла сказать об этом Магнусу во время их поспешного бегства, да еще когда он все время был не в духе. Но, когда она была до пани­ки напугана в подземелье тамплиеров и обвалился сводчатый потолок, рыцари ухитрились выбраться из-под обломков невредимыми.
Из того, что сказал Асгард, она поняла, что тамплиеры сочли это знамением ее силы. Если это правда, с содроганием думала Идэйн, то она обла­дает силой, которой вовсе не хочет обладать. К тому же рядом постоянно был Магнус. Иногда, лежа в темной повозке рядом с мечу­щимся в жару и бреду Асгардом, Идэйн пыталась убедить себя, что Магнус прекрасен и отважен и что если бы не он, то она наверняка погибла бы. Не могла она забыть и тех божественных часов, что провела в его объятиях.
Но у нее все больше крепла уверенность, что его усилия спасти ее и это отчаянное бегство из Шотландии с риском оказаться между двумя сра­жающимися армиями означали, что Магнус на са­мом деле преследует только свою цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97