Идэйн смахнула с лица соленые брызги. Ир­ландское море зимой было не самым гостеприим­ным местом: серая вода покрыта шапками пены, которые моряки прозвали «белыми лошадьми». Только Господь Бог и святые угодники знали, ку­да плыл корабль, закусив губу, подумала Идэйн.
Она сложила под плащом руки и содрогнулась при мысли, что чуть было не упустила счастливый случай, потому что ждала слишком долго, прежде чем призвать рыжеволосого рыцаря.
Она не очень часто призывала людей и, как правило, делала это не ради себя, а чтобы помочь им. Например, когда старая монастырская садов­ница сестра Жанна-Огюста столь увлеклась свои­ми овощами, что забыла о молитвенном собрании и чуть было не опоздала. Тогда Идэйн позвала ее, и сестра Жанна-Огюста почти тут же бросила свой огород и прибежала в часовню, где уже со­брались все монахини монастыря Сен-Сюльпис. Сестра Жанна-Огюста подняла кверху свои жир­ные ручки и прерывистым голосом закричала, что совершенно не понимает, почему очутилась здесь, – она попросту забыла, зачем пришла! Будто мысль о молитвенном собрании ни с того ни с сего пришла ей в голову только сейчас.
А потом сестра Жанна-Огюста огляделась по сторонам своими близорукими глазками и поняла, что находится как раз там, где ей и надлежало быть в этот час. И что она, несмотря на свою за­бывчивость, каким-то образом ухитрилась прибе­жать сюда вовремя, хоть и в последнюю минуту. Да, сестра Жанна-Огюста сказала, что ей показа­лось, будто на ухо ей кто-то стал нашептывать, чтобы она не забывала своих обязанностей, дабы не навлечь на себя недовольство аббатисы Кло­тильды, чтобы той не пришлось потом наложить на нее епитимью!
Благословенны мы, говорила сестра Жанна-Огюста, ангелы присматривают за глупцами. А иначе ей никогда не удалось бы попасть туда, куда следовало. Кроме, конечно, мест, которые она особенно любила, таких, например, как монас­тырская кухня и огород.
По правде говоря, Идэйн решила, что то, что она призвала сестру Жанну-Огюсту, было более чем благословенным делом, поскольку, когда сестра Жанна-Огюста по забывчивости пропускала службу и ее наказывали за это, все монахини переживали за нее. Аббатиса Клотильда накладывала такую епитимью, которую сестра Жанна-Огюста особенно ненавидела: она должна была четыре часа молиться на своих жирных коленях ночью, в полной темноте, совсем одна, когда все еще спали, кроме привратника, и в каждом скрипе и каждой тени таилось что-то пугающее – сонмы демонов, а может, кое-что похуже. Даже здесь, в часовне. Потому-то Идэйн и сказала себе: а поче­му бы не послать краткую весточку сестре Жанне-Огюсте, в поте лица трудившейся в своем ого­роде и пребывавшей в блаженном неведении, как бежит время?
Идэйн снова вздрогнула, хотя сегодня днем на берегу все было совсем иначе – тогда она ис­пугалась по-настоящему. Такого она не испыты­вала никогда в жизни. Тогда при мысли о том, что останется здесь одна, всеми покинутая, ее охватил панический ужас.
Из глубокой задумчивости Идэйн вырвала высокая волна, обрушившаяся на корабль. Один из моряков вскарабкался на мачту, чтобы по-дру­гому поставить парус. Идэйн съежилась на своих мешках с зерном. Выплюнув соленую морскую во­ду, она сглотнула, проверяя, не стошнит ли ее, и решила, что морская болезнь ей не грозит.
Тем не менее вряд ли за стенами монастыря Сен-Сюльпис ее ждет спокойная жизнь. Вот и сейчас: звуки «внешнего» мира и все в нем обру­шивались на нее, как удары – хриплые крики моряков, волны, бьющие о борта корабля, холод и сырость. А тело ее было еще непривычным ко всему этому – оно было юным, нежным и недостаточно крепким для этого жестокого и грубого мира, в котором она сейчас оказалась.
– Черт бы тебя побрал, Ротгар! – крикнул чей-то голос. – Хватай его!
Молодой рыцарь протиснулся между рядами скамей для гребцов, стараясь острием меча под­толкнуть свинью к одному из солдат, занявшему позицию перед мачтой и ожидавшему удобного случая схватить поросенка.
Идэйн разглядывала выбившиеся из-под шле­ма рыцаря его длинные, густые, кудрявые темно-рыжие волосы и крупный юношеский рот, сжатый сейчас решительно и гневно. У него были прекрас­ные, тонкой работы доспехи и оружие: стальной шлем украшали накладные золотые обручи, а одна только кольчуга стоила, пожалуй, всей годовой подати, собранной для графа, да и всех его моря­ков в придачу. Не говоря уж о великолепном мече, висевшем на отделанном золотом поясе. Все это говорило о том, что этот юноша – сын знатного дворянина.
Гребцы перестали работать веслами, наблю­дая, как красивый молодой рыцарь, опустившись на одно колено, шарил у них под ногами, пытаясь поймать визжащего поросенка.
Идэйн поразила мысль о том, как неожиданно и непредсказуемо изменилась ее жизнь, – будто разорвалась пополам. Она и помыслить не могла, что такое возможно. Сначала лорд де Бриз увез ее из монастыря, потом неожиданная смерть же­ниха спасла ее от ужасной участи, но и это было не все. Теперь она оказалась в открытом море, среди чужаков, и даже не знала, куда ее везут.
Монахини научили ее не поддаваться отчая­нию. Она должна была следовать своим путем, невзирая ни на что и свято блюдя свою веру.
Да и сама она не была беззащитна. Идэйн ни­кому не могла рассказать о своем особом средстве защиты, но, даже когда Айво де Бриз явился за ней в монастырь и, несмотря на протесты сестер, увез, Предвидение не покинуло и поддерживало ее. Идэйн знала, что в ее жизни грядет ужасная перемена и что ее спокойному, безмятежному су­ществованию в монастыре Сен-Сюльпис под неж­ным покровительством монахинь пришел конец, и что очень скоро все пойдет по-иному, нравится ей это или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97