Он был без шляпы, но в сапогах – значит, поймали его недавно. Правда, к тому времени, когда пленники доберутся до Лондона – те, кому посчастливится не умереть от голода, – он, подобно остальным, собьет ноги до крови.
Эдвард уже собрался покинуть Дерби, но, увидев человека, покорившего сердце Джейн, выругался и вернулся обратно к сэру Джону, где спиртным попытался заглушить муки ревности. Впрочем, его мучила не только ревность. Вспомнив, что Саймон Баттеридж был еще и другом Джеймса, Эдвард почувствовал себя отвратительно оттого, что ничем не облегчил положение несчастного и тем самым предал покойного друга.
Вернувшись на следующее утро в Бистоун-Лодж и продолжая в душе злиться на Саймона Баттериджа, он решил ничего не говорить Джейн о злополучной встрече, так как сознавал, что она зальется слезами и кинется в Дерби вызволять его из беды, забыв о всяком приличии.
В результате щедрых возлияний у сэра Джона голова у Эдварда болела, тело после ночи, проведенной на жестком соломенном тюфяке, разламывалось так, словно его пытали на дыбе, в довершение всего он не мог правдиво объяснить жене свое ночное отсутствие.
По дороге в Лондон Джейн никак не могла отделаться от раздражения, тем более что ей пришлось ехать в одной карете с Изабеллой, не скрывавшей своего злорадства. Столь скорый разлад между супругами Изабеллу ничуть не удивил, она никогда не верила, что Эдвард может глубоко и искренне любить Джейн, которая казалась ей полным ничтожеством.
То, что он сбежал из дома в брачную ночь, наводило Изабеллу на мысль, что кузен не намерен серьезно относиться к своим супружеским обязанностям. Посему она твердо решила как можно скорее объявиться в Лондоне, чтобы полюбоваться на унижение ненавистной Джейн.
Во время путешествия в Лондон Эдвард мало находился в карете с дамами, предпочитая большую часть дороги ехать вместе с конвоем. На постоялых дворах Джейн вела себя благоразумно, но подчеркнуто холодно и не делала больше замечаний относительно его проступка. Она разделяла покои с Энн, и если та и считала, странным, что Эдвард не приближается к жене со дня свадьбы, то была слишком воспитанна, чтобы спрашивать об этом. К тому же голова девушки была занята совсем другим.
Энн замкнулась в себе, почти все время молчала и смотрела в окно невидящим взглядом. Бледная и равнодушная к окружающим, она в отчаянии думала только о Саймоне. Будущее рисовалось ей таким же унылым, как дейтонские пустоши в зимние дни. Как бы ей ни хотелось соединить свою жизнь с Саймоном, узнай об этом Эдвард, трагедии не миновать.
Джейн, несмотря на собственные любовные невзгоды, глубоко сочувствовала подруге.
– Джейн! – тоскливо прошептала Энн, когда они улеглись спать в трактире. – Я готова пожертвовать всем ради Саймона – даже жизнью. Только бы взглянуть на него хоть разок, убедиться, что с ним все в порядке…
Джейн не знала, чем ее утешить. Она лишь успокаивающе сжала руку подруги. Господи, может, когда они приедут в Марчингтон-Хаус, бедняжка отвлечется от своих горестных мыслей!
Миновав предместья Лондона, они направились к его северной части – Кларкенуэллу, и Джейн, заверявшая, что у нее нет желания любоваться столицей, тем не менее смотрела на все широко раскрытыми глазами деревенской девушки. Сквозь серебристый туман, нависший над Лондоном, в лучах заходящего солнца вырисовывались шпили церквей и резные парапеты. Столичные родственники с нетерпением ждали приезда гостей и сразу провели их в дом, где для прибывших уже было приготовлено угощение.
Ярые роялисты сэр Джордж и леди Марчингтон были пожилой парой: сэр Джордж – тихий человек, невысокий и полноватый, а его супруга – ростом повыше, стройная и с величественной осанкой. Она охотно согласилась принять Джейн, с которой ранее никогда не встречалась, а взглянув на племянницу, тут же обеспокоилась ее чрезмерной бледностью. Но Энн поспешила заверить тетушку, что это из-за утомительного путешествия. Эдвард бросил на сестру подозрительный взгляд – он тоже успел заметить, что обычно веселая Энн последнее время пребывает в подавленном настроении.
Глава двенадцатая
– Я так рада, что ты смогла приехать в Лондон, Джейн, – сказала леди Марчингтон, когда все собрались после обеда в гостиной, – хотя времена сейчас и не самые лучшие. Вот перед войной каких только не было развлечений – маскарады, балы! Теперь же многие дома закрыты – всех забрала война.
– Но достопримечательности остались, и я очень хочу их осмотреть, леди Марчингтон.
– Я позабочусь о пропусках, – заметил Эдвард. Он стоял вместе с дядей у камина и вертел в руке бокал с бренди. – Они необходимы для въезда и выезда из города, – объяснил он.
– Что ж, хоть какая-то польза от родича парламентариста, – насмешливо сказала Джейн. Шутка развеселила всех, и Эдвард был этому рад, так как совсем не хотел, чтобы тетка с дядей почувствовали размолвку между ним и Джейн. Он был полон решимости помириться с ней как можно скорее.
– Вы не собираетесь перебраться в деревню, леди Марчингттон? – спросила Джейн. – Там вам было бы спокойнее, раз Лондон теперь – оплот парламентаристов.
– Мы с Джорджем слишком стары для такого переезда и решили остаться. Меня не запугать в собственном доме, хотя и нарываться на неприятности не стоит, тем более что легко угодить в тюрьму из-за пустяка. Конечно, есть определенные тяготы: еда, к примеру, очень дорога, а уголь достать можно только по непомерным ценам. Подозрительность окутала Лондон подобно смогу, а дома роялистов, вроде нашего, постоянно обыскиваются.
– Надеюсь, тетушка, последнее время этого не происходит, – снисходительно улыбнулся Эдвард, глядя на сидящих на диване дам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47