.. И я обязательно вернусь к вашему делу, если позволят обстоятельства, - сказал серьезно Бачана.
- Вот уж не ждал от вас такого ответа! Я думал, за это время вы остепенились, научились петь как полагается... А вы все еще кукарекаете по-своему... Разве вам не известно, как поступают с поющими не вовремя петушками?
- Угрожаете? - Бачана побледнел от возмущения.
- Вам не противно разговаривать с этим подонком? - спросила вдруг Мария Бачану. Маглаперидзе вскочил. Встала и Мария.
- Уходите отсюда! - проговорил чуть слышно Бачана, обращаясь к Маглаперидзе.
- Не поддавайтесь женским капризам, уважаемый Бачана... Проститутки заставили македонских воинов сжечь прекраснейший в мире город Персеполис... - сказал Маглаперидзе, вперив в Марию ненавидящий взгляд желтых глаз. И вдруг, пока Бачана успел что-либо сообразить, Мария размахнулась и закатила Маглаперидзе сильнейшую оплеуху. На звук удара обернулся весь павильон, но все произошло так быстро, что никто ничего не увидел... За столом Бачаны воцарилась гробовая тишина... Бачана вдруг почувствовал, как со стороны Маглаперидзе начал приподниматься край стола. Бачана всей тяжестью налег на стол. Маглаперидзе изо всех сил старался опрокинуть стол, но это ему не удавалось. С минуту продолжался этот безмолвный поединок. Жилы на лбу у Бачаны и Маглаперидзе вздулись, глаза налились кровью...
- Не смей! - прошептал Бачана, и шепот этот был настолько зловещим, что Маглаперидзе вдруг остыл. Лицо его приняло прежнее выражение, глаза заулыбались. Он отошел от стола и обратился к Марии:
- Благодарю вас, сударыня! Век не забуду оказанной мне чести.
Бледная как мел Мария молчала.
- Уходите, Маглаперидзе! - сказал Бачана, удивляясь своему спокойствию.
Маглаперидзе резко повернулся и ушел.
Бачана и Мария с минуту стояли, ошеломленные происшедшим, потом уселись за стол. Молчание длилось долго. Первым его нарушил Бачана:
- Мария, покажи билет на самолет.
Мария раскрыла сумку, дрожащей рукой стала шарить в ней, наконец нашла билет, достала его и протянула Бачане.
Не взглянув на билет, Бачана разорвал его, бросил куски бумаги в пепельницу и поджег их.
- Не оставляй меня, Мария! - произнес он тихо, когда билет в пепельнице догорел до конца. Мария чуть заметно кивнула головой. Бачана наполнил бокалы и подозвал официанта.
- Счет, пожалуйста!
- За все уже уплачено!
- Кто уплатил?
- Наш директор!
Бачана рассмеялся.
- Вот тебе и день взятия Бастилии!.. За тебя, Мария!
Они чокнулись. Потом Мария встала, подошла к Бачане и поцеловала его в щеку. Затем вернулась на свое место, села, уткнулась лицом в руки и навзрыд заплакала.
Возвышающаяся на горе церковь Шавнабада* действительно напоминает облаченного в черную бурку пастуха, который, заслонившись от солнца рукой, осматривает отары пасущихся на берегах Мтквари, Алгети, Машаверы и Храми** овец. Раскинувшиеся у подножия горы Рустави, Болниси, Марнеули***, словно стерегущие овец огромные овчарки, извергают из своих пастей дым и жар.
_______________
* Ш а в н а б а д а - название горы; по-грузински "шави"
черный, "набади" - бурка.
** А л г е т и, М а ш а в е р а, Х р а м и - название рек.
*** Р у с т а в и, Б о л н и с и, М а р н е у л и - названия
городов близ Тбилиси.
Изумительно красива поздней осенью Шавнабада, окутанная легкой дымкой тумана, упирающаяся куполом в самое небо.
Воскресный день. По узкой аробной дороге плетется автомашина. Раскачиваясь, словно пьяная, она останавливается на каждом повороте, отступает назад, собирает силы и рывком преодолевает очередной отрезок подъема. На последнем перед церковью повороте машина вновь остановилась. Бачана включил первую скорость, выжал сцепление. Из-под задних колес машины брызнули галька и песок. Бачана сильнее нажал на акселератор. Бешено завертелись колеса. Запахло горелой резиной.
- Сойду, - сказала Мария.
- Сиди. Она потому и буксует, что мало нагружена, - объяснил Бачана.
Он подал машину назад, потом включил скорость и дал газ. Машина рванулась вперед.
Бачана поставил машину под деревом.
- Ну вот, приехали!
Мария вышла из машины, скинула туфли, босиком пробежала по траве несколько шагов, потом остановилась посередине двора, раскинула руки и, встав на цыпочки, закружилась, словно маленькая, крикнула:
- Ау, как мы близки к богу!
Потом она присела перед церковью, уткнулась головой в колени и застыла, как впавшая в экстаз богомолка.
Бачана достал из багажника провизию, разложил ее на сооруженном под деревом столе, затем подошел к Марии, опустился рядом с ней на землю и, обняв ее за плечи, сказал со смехом:
- Мария, скажи какую-нибудь молитву!
Мария стала на колени, подняла вверх сложенные ладони, закрыла глаза и начала шепотом:
Ты - надежд моих надежда,
Сердца свет, души покой,
Ты - звезды моей сиянье,
Луч ты солнца золотой,
Ты - бессмертия источник,
Белокрылый ангел мой,
Об одном молю я бога
Быть с тобой, всегда с тобой!
Мария умолкла.
Бачана знал наизусть эти стихи, но никогда, ни разу он не задумался над их содержанием, столь напоминающим молитву. И теперь его охватило странное чувство умиротворения, что-то теплое разлилось по всему его телу. Он привлек к себе Марию и спросил:
- Это молитва или желание?
- А разве это не одно и то же?
Солнце-солнышко родное,
Не скрывайся за горою!
Видишь, зябнет здесь девица,
Ты согрей ее собою!
Поспеши обнять голубку,
Про любовь ей молви слово,
Ждать красавица не станет
Сыщет молодца другого!
И словно природа вняла словам Марии: из-за горы поднялось огромное солнце, обняло церковь раскаленными руками и в мгновение ока выпило, словно молоко, разлитый по склонам горы туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64