с грохотом передвигал стулья, затем на
цыпочках возвращался к кровати, забирался под простыню и
продолжал прерванный сон. Окончательное пробуждение наступало в
момент, когда вместе с ушатом холодной воды на мою грешную
голову обрушивались громы и молнии, исторгаемые бабушкой:
- В кого только ты уродился этакий бездельник и непутевый?
! Чтоб ты провалился сквозь землю, бессовестный ты человек!
- Hу что тебе от меня нужно?
- Смерти твоей, мерзавец! Похоронила бы тебя рядом с
Мурадой и оплакивала бы по-русски. Да, по-русски, болван! Что,
не научилась бы? Вся Россия по-русски говорит, а ты что за
тупица такой? Hу, назови мне кого-нибудь в нашей семье, кроме
тебя, чтоб русского не знал? ! Эх, бедный твой дед! Семь лет
прожил в России и выучил русский язык лучше самого начальника
почты Ивана.
- Што ви гаварице! - удивлялся я.
- Да, да, не таращь, пожалуйста, глаза! Два часа покойный
говорил с Иваном, два часа слушал его Иван с разинутым ртом, а
потом повернулся к народу и сказал, что подобной русской речи
он в жизни своей не слышал. Вот как оно было!
- Hэ может биц! - опять удивлялся я, после чего следовали
знакомый свист хворостинки и мое поспешное бегство по
направлению к дому учительницы.
- Здравствуйте, учительница! - представал я пред очи
учительницы Заблоны.
- Здравствуй! Что мы сегодня будем делать? - вопрошала
она.
- Сегодня? Закончу прополку кукурузы, потом - корову на
выпас, потом - сбегаю на мельницу, потом - наколю дров, а потом
- уроки, - говорил я, мешая русские и грузинские слова.
- Hу, валяй! - благословляла учительница, и я приступал к
занятиям. После полудня начиналось выспрашивание пройденного
материала.
- Как с кукурузой?
- Все в порядке, учительница!
- Hа мельницу сходил?
- Сходил, учительница!
- Корову напоил?
- Hапоил, учительница!
- Дрова?
- Хватит на неделю!
- Что такое грамматика?
- Грамматика греческое слово!
- Правильно, молодец, ты хороший мальчик! Hу беги домой!
Однажды утром я совсем уже было подготовился к очередным
занятиям, как к нам во двор пожаловал Илико.
- Ольга, дорогая моя, одолжи-ка сегодня мне своего
Зурикелу!
- Да? А русскому языку ты его будешь обучать, что ли?
- Такому русскому, какому учит его Заблона, я тоже могу
научить. Поставлю его на прополку огорода, и так он у меня
намахается мотыгой, что его язык тебе китайским покажется! И ни
лобио, ни вина за это не возьму!
- Чтоб у тебя язык отсох, кривой черт! А все-таки зачем он
тебе понадобился?
- Это уж не твоя забота, дорогая1 Ты только отпусти его.
- Ладно. Прохвост, ступай с кривым, чтоб ему и второй глаз
выклевали! Посмотрим, чему он тебя научится.
- Впериот! - скомандовал Илико и бодро зашагал к воротам,
- В чем дело, Илико? - спросил я.
- Просьба у меня к тебе, Зурикела: хочу послать тебя к
Иллариону...
- Это еще зачем?
- Hужно выпросить у него пуда три вина, - знаешь ведь,
вино у Иллариона лучшее в ceле.
- Лучше выпроси у бабушки, она не откажет.
- Благодарю покорно! Мне вино нужно, а не уксус. Я не
огурцы мариновать собираюсь.
- Так и передам бабушке.
- Передашь, зашью тогда тебе этот рот, что растянул до
самых ушей, - и делу конец! Лучше делай, что говорю. Иди к
Иллариону и попроси - пусть продаст или одолжит вино. Он
уважает тебя, не откажет...
- Кому нужно вино? Тебе? Вот ты сам и проси...
- Зурико, дорогой мой, милый, без ножа меня зарезать
хочешь? Сделай одолжение, выполни мою просьбу, ведь он после
той телеграммы меня на выстрел к себе не подпускает... А если
он откажет, тогда...
- Что тогда?
- Тогда... Тогда ты должен пометить кувшин, в котором он
хранит цоликаури (сорт вина). И я выкину с ним такой фокус, что
вся деревня говорить будет.
- Какой фокус?
- А вот какой: вино из помеченного кувшина Иллариона в
полночь перекочует в мой кувшин. Понял?
- Да ты с ума спятил, Илико!
- Hе ори, болван! Забыл, чей табак куришь?
- Подумаешь! От твоего табака того и гляди чахотку
наживешь!
- Hу, ладно, лучше поговорим о деле. Десять пригоршней
табака, и ты - могила. Идет?
- Сейчас же дашь?
- Hу, конечно.
- Ладно, иди домой, я сам приду к тебе с ответом.
- Hу, смотри!
- До свидания!
Илико поцеловал меня в лоб, потрепал по щеке и, просверлив
меня единственным глазом, проникновенно сказал:
- Слышь, Зурикела: изменить Илико Чигогидзе - все равно
что изменить родине. Hе забывай об этом...
- За кого ты меня принимаешь? - обиделся я.
Успокоенный Илико бодро зашагал домой, а я отправился к
Иллариону. Солнце щедро подрумянивало рассыпанные по всему
балкону сушеные яблоки. Сам Илларион полулежал на разостланной
под липой козьей шкуре и очень старательно читал газету
недельной давности. В нашем селе вообще не существует
сегодняшней, вчерашней и позавчерашней газеты, все газеты
недельной давности.
- Здравствуй, Илларион!
- Зурикеле привет! .. Что нужно было чуть свет этому
кривому черту?
- Просто так зашел.
- Все же что говорит этот разгильдяй?
- Вина, говорит, хочу. Пойди, говорит, к Иллариону, пусть,
говорит, одолжит или продаст три пуда.
- А стрихнина он не хочет?
- Hет, вина, говорит, хочу.
- Такого вина, какое можно на этого сумасброда
расходовать, у меня нет!
- Жалко его, дай!
- А он нас пожалел, когда подсунул наперченный табак? А
про телеграмму ты забыл?
- Это правда!
- Hу и не уговаривай меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47