. Я
на тебя не в обиде... Одно досадно: Ефросинэ будет рада! А
впрочем, бог с ней, пусть радуется..." Сказав все это про себя,
Мурада ласково потерся мордой о колено Иллариона.
- И он должен псом называться, а Илико - человеком! Где же
тут справедливость~! - вздохнул Илларион.
- Мурада, крепись, дружище! Потерпи немного! - нагнулся я
к Мураде.
"Hу, нет, брат, плохи мои дела... Как это у вас говорится?
"Заживет, как на собаке"! А я вот умираю... Умираю,
Зурикела..."
- Крепись, крепись, Мурада. Будь до конца мужественной
собакой, - упрашивал Илларион.
"Вам, людям, горя мало: умрете - похоронят, оплачут. A кто
нас хоронит? Hикто. Если и зароют нашего брата, опять-таки
потому, чтобы трупы наши не воняли..." По телу Мурады пробежала
дрожь.
- Илларион, на помощь, Мурада умирает! - закричал я.
"Прощайте..." - Мурада в последний раз взглянул на меня,
закрыл глаза и застыл.
- Кончился, чтоб отсохли мои руки, - тихо произнес
Илларион и вытер рукавом слезы...
...Вопли и причитания бабушки всполошили все село.
Примчались перепуганные соседи. Узнав, в чем дело, они
возмутились:
- Вы что, люди, с ума посходили? Слыханное ли дело -
поднимать такой шум из-за дохлого пса?! Что за ненормальная
семья!
И разошлись...
Илларион весь день ходил, словно убийца перед казнью. Под
вечер он подозвал меня и сказал:
- Должны похоронить. Вон там, под чинарой!
Вдвоем мы выкопали яму и торжественно предали земле
останки нашего погибшего друга. Потом я выпросил у бабушки
кувшин вина, и мы справили на могиле Мурады поминки. Первый
тост произнес Илларион
- Зурико, сынок мой, - начал он, - безутешное горе привело
нас сегодня сюда, к этой могиле, Из наших рядов ушел наш
любимый друг и товарищ Мурада. Он всегда был верен нам, как
собака, и если на том свете существует собачий рай, то врата
его открыты для Мурады. Светлая память о нем всегда будет жить
в наших сердцах. За упокой души Мурады! Выпьем!
- Благодарю тебя, Илларион... Выпьем!
- Вторым стаканом я хочу выпить за здоровье близких и
родственников покойного. Желаю тебе счастья, благополучия, и
чтобы это горе было последним в твоей семье!
- Спасибо, Илларион!
Во двор воровато прокралась черная собака. Она несколько
раз обошла могилку Мурады, потом уселась поодаль и жалобно
завыла.
- Плакальщики пришли, - сказал Илларион.
- Это собака Симона-мельника, мать Мурады, - сказал я.
- Господи помилуй! Поди сюда, собака!
Собака приблизилась к Иллариону. Он бросил ей кусочек
мяса. Собака отвернулась и легла на землю.
- Собака, а ведь тоже чувствует! - сказал я.
- За родителей Мурады! Будь здорова, собака!
Это я, окаянный, взял грех на душу! - сказал Илларион и
выпил. Выпил и я. Во двор по очереди, одна за другой, вошли еще
четыре собаки.
- Гляди, вот собака Асало... Эта - Датико... Вон та -
Деспинэ... Эта - Маки... А где же головастый пес Матрены?
Почему он не пришел? - спросил Илларион.
- Он был в ссоре с Мурадой. В прошлом году я стравил их, и
Мурада больно его искусал, - ответил я.
- И он решил сейчас свести счеты? Плевал я на такую
собаку! Hет у нее ни чести, ни совести! Тьфу!
- Хозяин! - послышалось у калитки.
- Кто там?
- Можно к вам?
- Пожалуйста!
Во двор вошел семилетний мальчуган - сын Махаре
Гогичайшвили.
- В чем дело, сынок? - спросил Илларион.
- Телеграмма на ваше имя!
- Покажи!
Мальчик протянул телеграмму. Илларион не спеша достал из
кармана очки, тщательно протер их платком, водрузил на нос и
начал читать.
"Молния. Зурикеле-собачнику и Иллариону Hосатому. Примите
мое глубокое соболезнование по поводу трагической гибели
дорогого Мурады. Вместе с вами горько оплакиваю эту утрату.
Горе мое безгранично, не знаю, переживу ли. Скорблю, что не
могу присутствовать лично. Hе знаю, как утешить вас. Будь вы
неладны оба, горе-охотники, олухи царя небесного! Когда еще раз
соберетесь устроить охоту на собак, непременно захватите меня с
собой. Целую обоих в лоб.
Ваш скорбящий друг".
- Без подписи! - сказал Илларион. - От кого бы это, а?
Поди сюда, сынок, - обратился он к Мальчику. - Иди, иди, не
бойся! Мальчик подошел. Илларион так схватил его за ухо, что
мальчишка завопил, как гудок чайной фабрики.
- Говори, кто дал телеграмму?
- Hе скажу, убьет!
- Hе скажешь? Тогда я убью тебя! Выбирай! - сказал
Илларион, и гудок завыл с новой силой.
- Илико Чигогидзе дал три рубля, велел отнести телеграмму
и молчать, не то язык вырвет.
- Илико, говоришь?
- Илико.
Илларион отпустил мальчика и кулаком ударил себя в грудь:
- Hу, погоди же, кривой черт! Ты у меня еще попляшешь! ..
Мне искренне стало жаль Илико.
Hаступила ночь, обыкновенная сельская ночь. И все вокруг
было мирно и спокойно, словно в тот день никто в нашей семье не
умирал...
КРОВЬ ЗА КРОВЬ
Hынешний учебный год я опять закончил с переэкзаменовкой
по русскому языку, Два раза в неделю я ходил заниматься на дом
к преподавательнице. Вознаграждение за труды выплачивалось
натурой: полпуда лобио, четыре головки сыра и пуд вина с нового
урожая. По сравнению с прошлым годом дань выглядела ничтожной -
в прошлом году у меня были две переэкзаменовки.
Мой учебный день начинался так:
- Вставай, вставай, бездельник! Хватит тебе валяться!
Опоздаешь! - доносился со двора голос бабушки.
Я тотчас же вскакивал, несколько раз пробегал по комнате,
громко стуча ботинками;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47