– Ух, какая прелесть! – громко произнес он и тут же налетел на дерево.
– Ух, какая прелесть! – крикнул я и рассмеялся. Мать сильно дернула меня за руку и ускорила шаг.
Наш подъезд убирала красивая курдянка Сара. Она же выносила мусор. Когда не было воды, Сара приносила ее со двора. У Сары был сын – мой ровесник Або. Он называл меня Джако, я его – Пучеглазом, потому что он ел много лука и глаза у него часто краснели и слезились. Иногда за мусором приходил Або.
– Тетя Манана, мусор нету? – спрашивал он.
– Есть, Або, есть! – отвечала мать.
– Давай возьмешь.
Або уносил ведро с мусором, потом возвращался, ставил пустое ведро на кухне и заходил в мою комнату. Он любил рассматривать книжки с картинками.
– Джако, когда этот пожарный команда сломал, ты его не бросал, ты его мне давал, хорошо? – говорил Або.
– Отдай, сынок! – говорила мать. И я тотчас же протягивал Або игрушку.
– Нет, тетя Манана, теперь нет. Когда сломал, тогда, – краснел Або.
– Бери, Пучеглаз, бери, у меня есть другая.
– Нет, так не надо, я почтовый голубь тебе принесу, тогда давал, хорошо?
– Ладно, Пучеглаз.
Однажды утром, когда я и мама уже собрались было в школу, в дверь постучали. Мать открыла. В дверях стоял Або.
– Здравствуй, Або! – Мать быстро вынесла ведро с мусором. Або как-то странно помялся, но ведро все же унес. Он скоро вернулся и молча стал у порога.
– Заходи, Або, – сказала мать. Або не сдвинулся с места.
– Что, Або, тебе что-нибудь нужно? Або отрицательно помахал головой.
– Может, денег? Або молчал.
– Да что с тобой, мальчик? Говори, мы опаздываем в школу. Або проглотил слюну и облизал пересохшие губы.
– Тетя Манана, мама Сара умер! – сказал он и сел на ступеньки лестницы. Мама, ничего не поняв, взглянула на меня, потом на Або. Когда же до нее дошел смысл услышанных слов, она побледнела, вскрикнула и быстро подсела к Або.
– Або, что ты сказал, мальчик? Повтори!
– Тетя Манана… мама Сара… – Або зарыдал. Мама обняла его, прижала к себе и заплакала. Она плакала молча, без слов, я видел, как дрожали ее плечи. Потом она подняла упиравшегося Або, завела в комнату, усадила в кресле, сама опустилась перед ним на колени и дрожащим голосом спросила:
– Как же это… Милый мой мальчик… Почему?
– Не знаю, тетя Манана… Ночью мама заснул, утром папа кричал – умер, умер!..
– Разве она болела?
– Нет. Вечером стирка делал, потом сказал, сердце болит, потом ночью заснул, утром папа кричал – умер!
– Боже мой! Как же вы теперь, несчастные… Четверо детей… О господи!..
Або снова заплакал. Мама принесла мокрое полотенце и стала вытирать ему лицо, руки, ноги. Потом достала из шкафа мои брюки, носки, туфли, сорочку и сложила их перед Або:
– Надень все это, Або.
В день похорон Сары мать принесла много красивых цветов. Потом она взяла меня за руку, и мы пошли к Або.
Гроб стоял на тахте посередине комнаты. Сара лежала спокойная, какая-то помолодевшая и очень красивая, – такой красивой я ее никогда не видел. У гроба стояли Або, его братья, сестра и отец.
– Подойди к ним! – шепнула мама, передала мне цветы. Сама она осталась стоять в дверях. Я подошел к Або и молча протянул цветы. Он взял их и положил у изголовья матери. Потом подвел меня к отцу и сказал:
– Папа, это Джако.
Отец Або улыбнулся мне, погладил шершавой ладонью по щеке и поцеловал в голову. Не зная, что делать дальше, я вопросительно взглянул на мать. Закрыв лицо платком, она громко плакала.
Мама легла поздно. Отец уже спал. Вернувшись из больницы и не найдя на столе обеда, он заворчал:
– Х-х-хорошее дело! Весь день т-трудишься, к-как вол, к-крутишься, к-как белка в к-колесе, а тебя и н-накормить некому!..
– Я была на похоронах! – тихо проговорила мать.
– Н-ну и что?
– Ничего. Не мешало бы быть и тебе.
– Я н-ни с кем там не з-знаком… 3-знал одну лишь Сару, и т-т-та умерла. К к-кому бы я п-пошел?
– К Саре.
– К Саре пусть п-пойдет мой враг!
– Смерть не нуждается в знакомстве. Пришел бы, постоял минуту и ушел…
– Р-ради бога, не делай из всего т-трагедии. Когда я умру, п-пусть и они не п-приходят. Б-будем квиты, – деланно улыбнулся отец.
– Не вижу ничего смешного.
– А что мне, г-голодному, делать? П-плакать?
– На голодный желудок легче плачется.
Отец не ответил, прошел в спальню, разделся, лег.
– Спи, сынок, – сказала мать, укладывая меня в постель, – утром тебе рано вставать.
Я укрылся одеялом. Мать долго еще ходила по комнате. Я не слышал, когда она легла спать.
Я и Або по откосу университетской горы сбежали к речке Верэ. Або – бос, на мне же новые туфли, новые штаны, новая белая блузка, пионерский галстук.
– Не надо башмак снимать, – говорит мне Або, – ты садись на мой спина, я тебе через речка несет! Вот так! – И он подставляет спину.
Мы уже в воде.
– А ну, давай быстрей! Быстрей! – пришпорил я Або. Он обиделся и тут же сбросил меня прямо в воду.
– Пучеглаз, ты что, с ума сошел?!
Я налетел на Або, он толкнул меня, и мы оба упали. Вода понесла нас вниз.
– Ты знаешь плавать? – спросил Або.
– Нет. А ты?
– Нет.
– Мы утонем? – испугался я.
– Утонем.
Верэ тащит нас все быстрей, и вот уже нас подхватило течение Мтквари. Куда нас несет?!
– Тебе холодно? – спрашивает Або.
– Нет. Вода совсем теплая. Я уже не боюсь!
– Ой, мама больной лежит, если утонусь, кто завтра мусор взял? – вспомнил вдруг Або и заплакал.
– Ой, если я утону и завтра не пойду в школу, мама с ума сойдет! – вспомнил вдруг я и заплакал. Мы плачем, а Мтквари несет нас все дальше и дальше. Вот кончился город, впереди широкое поле. Мы слышим женские голоса. По обоим берегам бегут, распустив волосы, две красивые женщины.
– Або! Авто! – это кричат наши мамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56