— Нет… нет… прошу… не останавливайся, — выдохнула она.
Джафар улыбнулся такой чувственной улыбкой, что кровь бросилась в лицо девушки.
— Никогда, Эхереш.
И медленно, бесконечно осторожно снова начал двигаться, осыпая ее лицо, шею и плечи исступленными поцелуями, проникая все глубже и глубже, пока ее тело не приняло его до конца.
Алисон едва слышно вскрикнула. Она не сознавала, как опустошена, до тех пор, пока он не наполнил ее. Не знала, что такое блаженство, пока он не стал частью ее. И теперь испытывала восхитительное ощущение законченности, завершенности, какое мог ей подарить лишь Джафар. Боль исчезла, оставив лишь пульсирующее, неудовлетворенное желание.
— Взгляни на меня, — хрипло пробормотал Джафар, но слова были ни к чему. Алисон не могла отвернуться, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
Он долго смотрел в ее раскрасневшееся, опьяненное любовью лицо, а затем снова медленно вонзился в покорное, жаждущее тело. Это неспешное, сводившее с ума нежное обладание лишало разума, кружило голову. Алисон превратилась в буйное, дикое создание, сгорающее в лихорадке страсти. Она, задыхаясь, наблюдала, как свет и темнота сменяют друг друга в глазах Джафара, когда он намеренно неспешно, мучая и дразня, доводил ее почти до потери сознания. Но это продолжалось недолго. Захваченный тем же сладостным томлением, Джафар, тяжело дыша, забыл о любовных играх и с силой вонзился в тугую плоть, властно овладевая возлюбленной, двигаясь все быстрее в накаленном, настойчивом ритме.
— Моя сладкая тигрица, — простонал он, входя в нее свирепыми, неукротимыми рывками, и тихий крик наслаждения превратился в радостное рыдание. Задыхаясь, она с самозабвенной раскованностью устремлялась к нему, двигаясь в буйном, счастливом отклике на его ласки, не сдерживаясь и отдаваясь целиком, до конца. Для нее это слияние стало празднеством торжества любви, самой жизни, благополучного возвращения Джафара, для него — благоговейным обожествлением тела возлюбленной, исполнением заветного, мучительного желания, восторгом обладания.
— Ты моя! — настойчиво шептал он, утверждая свое господство над ней.
— Да! — Ей хотелось выкрикивать ответ громко, чтобы слышал весь мир, но дыхание перехватило, как только головокружительный экстаз обнял ее и унес в водоворот сладострастия. И, словно сознавая, что лишь в его объятиях стала женщиной, она безвольно отдалась этому ослепительно сияющему свету и жару, которые дарил ей Джафар,
— Алисон… — пробормотал Джафар в тот кратчайший миг, когда вместе с ней очутился в раю. Лишь долгое время спустя сознание вернулось к нему. Он чувствовал себя так, словно тело и душа разлетелись на сотни сверкающих осколков и теперь неизвестно, станут ли они вновь единым целым.
Он лежал неподвижно, по-прежнему слившись с Алисон, не смея шелохнуться. Дыхание с трудом вырывалось из легких, ноги отяжелели, а нежность, горевшая в сердце, казалось, вот-вот разорвет его.
Наконец Джафар робко шевельнулся, проводя губами по влажному виску Алисон, мягкой щеке, изгибу шеи, ожидая, пока угомонится бешеный стук сердца.
И только сейчас смутная мысль родилась в одурманенном мозгу — Алисон отдалась ему сама, ничего не требуя взамен, но, приняв ее дар, он сам отдал ей частицу себя.
Он и охотник и добыча. И Джафар еще не понял, действительно ли ощутил на мгновение, что они соединились полностью, целиком и навечно — физически, эмоционально и духовно. Почувствовала ли то же самое Алисон? Джафар был неопровержимо убежден в том, что она испытала чисто плотское наслаждение. Но неужели ничего, кроме этого?
Джафар тяжело вздохнул, бережно прижимая к себе несопротивляющуюся Алисон. Она добровольно отдалась ему. Покорилась. Но лишь на несколько мгновений. И, держа в объятиях обмякшую, восхитительно-утомленную и пресыщенную ласками возлюбленную, Джафар волей-неволей должен был признать неопровержимую правду.
Овладев Алисон, он не сделал ее своей.

ЧАСТЬ 3
Да будет всем известно,
Что ураган любви убить способен!
Клянусь Аллахом, если это так,
Недолго жить осталось мне, и солнце
Вовек не будет больше мне сиять!
Берберский поэт
Глава 18
Алисон проснулась утром и долго лежала, прислушиваясь к мирным звукам пробуждающегося лагеря. Она была одна в шатре. Одна, но не одинока. Да и откуда взяться одиночеству, если ее согревали воспоминания о невероятной ночи?
Истома во всем теле не давала пошевелиться. Девушка поглубже зарылась в одеяла, уже тоскуя о живительном тепле тела Джафара, волнующем сладострастии его ласк.
Джафар ушел от нее перед рассветом, поцеловав на прощание и шепча нежные слова. В ответ на полусонные протесты тихо объяснил, что должен оберегать ее репутацию и щадить чувства дяди.
Но лишь теперь, осторожно потянувшись, расправляя ноющие сладкой болью мышцы, Алисон окончательно поняла, что имел в виду Джафар. Если его обнаружат в ее постели, поползут слухи, и Оноре этого не переживет.
Однако сама мысль об этом заставила ее улыбнуться. Невероятно! Подумать только, что свирепый берберский вождь способен заботиться о каком-то пожилом раненом французе!
Но Алисон знала, что Джафар не настолько жесток и безжалостен, каким кажется! Она бесконечно благодарна за то, что он хочет уберечь дядю, сохранить в тайне, что они стали любовниками.
Любовниками. Воспоминания о пережитом наслаждении вызвали мягкую улыбку на губах Алисон. У нее любовник. Невероятно страстный мужчина, вознесший ее к высотам экстаза, о которых она даже не подозревала, сделавший Алисон женщиной в полном смысле этого слова. И сознание этого приносит не стыд, а лишь удовлетворенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135