— Неправда! Он такой же цивилизованный человек, как ты и я. Джафар — сын…
Алисон резко осеклась. Она хотела рассказать об истинном происхождении Джафара, но мгновенно поняла, что не имеет на это права. Джафар сам расскажет обо всем, если захочет.
— Он получил образование в Европе, — запинаясь, закончила она.
— Какое это имеет значение? Он язычник и убийца!
— Неправда!
— Сама знаешь, что это так и есть! Он и его дикая орда уничтожили десятки французских солдат! И Эрве едва не погиб! Неужели ты уже успела забыть?
— Нет! — Алисон выдернула ладонь из дядиной руки. Угрызения совести вновь начали терзать ее. — Я ничего не забыла.
— Алисон, — беспомощно пробормотал Оноре. — Ты знаешь, что я люблю тебя, как собственное дитя. И хочу тебе лишь добра. Конечно, я с радостью посчитал бы случившееся просто очередной выходкой, но, очевидно, перенесенные испытания помутили ясность твоего разума.
Алисон отвела глаза, пытаясь избавиться от комка в горле, мешающего говорить.
— Я хочу его. Разве это так ужасно?
Оноре воздел к небу сжатые кулаки.
— Да, да и еще раз да! Какое будущее тебя ждет?!
— Я… не знаю.
Дядя печально покачал головой.
— Вы с ним слишком разные люди. И твой образ жизни совсем иной. Вы никогда не сможете быть вместе.
Алисон надолго замолчала.
— В какой ужас превратилось это наше путешествие! Лучше бы мы никогда не приезжали в эту страну убийц и разбойников.
В этом Алисон никак не могла согласиться с дядей. Не попади она в Алжир, никогда не встретила бы Джафара, единственного мужчину, которого могла любить, никогда бы не узнала, что это такое — ощущать себя настоящей женщиной. Однако следовало обратить внимание и на тревожные предупреждения дяди. Есть ли у них с Джафаром будущее?
Она не находила ответа на этот вопрос, но последующие несколько дней только об этом и думала. Алисон любила Джафара, но не была уверена, что он отвечает ей взаимностью.
Так много преград стояло между ними. Даже если Алисон согласится добровольно пожертвовать привычной жизнью — семьей, религией, светским окружением, нужна ли она Джафару, англичанка, чужачка? А если и нужна, то в каком качестве?
Вне всякого сомнения, он не сможет взять в жены иностранку, потому что порвал отношения с английскими родственниками и отрекся от титулов и наследства. Кроме того, Джафар винил европейцев в гибели родителей и разграблении страны.
Алисон понимала, что слишком самонадеянно думать, будто Джафар возьмет ее в жены. Он никогда не говорил ни о любви, ни о женитьбе. А священный долг требовал заключить союз с дочерью своего народа.
Но что означала его загадочная реплика?
Будь ты действительно моей женщиной, не хотела бы выбраться отсюда…
Неужели он хотел сказать, что у нее есть выбор?
Нет-нет, он не позволит ей самой решить, оставаться или уезжать. Джафар — самый властный человек, которого она знала. Настоящий собственник. И никогда не отдаст того, что ему принадлежит. Пока он ни разу не упомянул о ее возможном освобождении. Вчера, возле водопада, Джафар просто пошутил, говоря, что станет ее рабом на несколько часов. И как ни заманчиво было получить полную власть над ним во всех любовных играх, Алисон не забывала, что это могущество временное и дано ей лишь потому, что сам Джафар позволил это.
Не таких отношений она ждала. Она и Джафар должны быть равными, а не господином и рабыней. Но какое значение имеют ее желания? Алисон медленно, болезненно, тяжело приходила к осознанию того, что ее счастье целиком зависит от воли Джафара. И, несмотря на все предостережения дяди о том, что у них с Джафаром нет будущего, для Алисон теперь не это было важным. Как ни странно, у нее почти не осталось гордости. Она даже готова стать любовницей Джафара, жить с ним в грехе… если только он попросит.
Но он не просил. Неделя, последовавшая за волшебным днем любви, тянулась мучительно медленно и стала настоящей пыткой для Алисон. Она как могла боролась со своими чувствами к Джафару. Остатки самоуважения не позволяли ей первой признаться в своей любви. Какой жалкой она будет выглядеть, если начнет молить его позволить ей остаться, а Джафар откажет. Или еще хуже, устанет от нее и обратит внимание на другую женщину. Она не вынесет ни жалости, ни безразличия.
Поэтому Алисон молчала. Молчал и Джафар. Ей хотелось снова оседлать коня и мчаться по бескрайним просторам, забыв о боли и тревогах. Но погода внезапно испортилась: день и ночь шли холодные ноябрьские дожди. Кроме того, Джафар запрещал ей ездить без охраны. Ходили слухи, что в холмах появился лев, таскавший скот, и Джафар не желал подвергать Алисон опасности. Она пыталась спорить, но вождь не уступал, хорошо помня, как она едва не умерла от укуса скорпиона. Больше он не намеревался рисковать.
По всем подсчетам ноябрь уже близился к концу, когда девушке напомнили, что на карту поставлено не только ее будущее, но и судьба Джафара. Алисон поднялась на крышу, чтобы побыть в одиночестве, но, увидев большую толпу, собравшуюся на деревенской площади, почуяла что-то неладное. Она спустилась вниз и позвала Махмуда.
Мальчик был единственным мужчиной, оставшимся в доме. Сегодня совет племени собрался, чтобы решить: совершил ли Джафар преступление против своего народа и достоин ли оставаться вождем племени или нет. Махмуд был слишком молод, чтобы участвовать.
Услышав новость, Алисон побелела, но тут же решительно расправила плечи.
— Я собираюсь пойти туда, Махмуд. Ты проводишь меня?
Последние слова она договаривала на ходу, уже направляясь к двери.
— Ты? Но ты женщина, lallah!
— И какое это имеет значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135