Но вслух девушка упрямо продолжила свою мысль:
— Я намерена пробыть здесь еще два-три дня, не больше. И надеюсь, мы с тобой будем вести себя достойно, как взрослые люди. Станем держаться на расстоянии. У тебя своя жизнь, у меня — своя.
Адам усмехнулся. Опять она заняла позицию независимой женщины — их отношения входили в знакомую колею… а ему было известно из предыдущего опыта, куда ведет эта колея — в рабство объятий.
— Ты знаешь мой плотский пыл, — сказал Адам. — Поэтому глупо толковать о расстоянии…
— Твой «плотский пыл» мне известен. Но здесь море на все согласных женщин. Пользуйся, благо ты не привык себе отказывать, когда дело касается женского пола.
— Будто ты привыкла отказывать себе, когда дело касается мужского пола! — откачнувшись на стуле, зло парировал Адам. — Поверь мне, твоя раскрепощенность в этой области — моя постоянная головная боль.
— Эллис здесь?
— Вряд ли, — ответила Флора. — А впрочем, я приехала лишь сегодня днем и еще не знаю, есть ли здесь кто-либо из монтанских знакомых. Послушай, ты напрасно насчет Эллиса. Я с ним не спала. Он совершенно не в моем вкусе: любит ручных женщин.
Адам шутливо мотнул головой.
— А кто их не любит, — сказал он, насмешливо блеснув глазами.
— Ты, например. Ну, так мы договорились? Будем друзьями? Не ломайся, согласись. Мне так хочется повидаться с Люси, пока я здесь, в Саратоге.
Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза, качнулся всем телом, словно мужественно пережидая приступ неизвестной боли, потом открыл глаза и с несколько натянутой улыбкой промолвил:
— Ладно, попробую быть… хм-м… другом. Что касается Люси, то она будет на седьмом небе. Она тебя обожает. В нашей семье твое имя — синоним всего хорошего.
Слово «семья» резануло слух. Флоре вспомнились идиллические картины жизни на ранчо… Быть в этой семье синонимом всего хорошего, конечно, замечательно. Однако куда желаннее в этой семье просто быть…
Хотелось расплакаться. Но вместо этого Флора изобразила на лице благовоспитанную улыбку и менее интимным тоном осведомилась:
— Как твои кони? Побеждают?
Адам важно кивнул.
— Магнус не проиграл ни одного заезда. Приходи на ипподром завтра. Будет интересно. И Люси осчастливишь. — Помолчав, он прибавил: — Да и я буду рад.
— С удовольствием приду.
Это было сказано светским тоном. Она как бы проверяла упругость своих нервов.
— Ладно, пришлю за тобой коляску к десяти тридцати, — сообщил Адам, резко вставая со стула. — Что ж, думаю, пора мне обратно в казино. Если я останусь дольше, то за себя не отвечаю… Нам дружить лучше днем и на людях, а не в полночь и в кустах…
Он сдавленно, с какой-то горечью хохотнул и, не попрощавшись, быстрыми шагами пошел прочь.
Флора провожала его растерянным взглядом. «Останься! — молило все внутри ее. — Останься, и я все позволю, и я ни на что не стану возражать…»
Она содрогнулась от отвращения к самой себе. Черт, действительно мерзкая, душная ночь. И парит, как в тропиках.
Адам был прав: дружить днем и на людях оказалось проще. На следующий день Флора с успехом обуздывала свое вожделение, когда рядом щебетала радостно возбужденная Люси и ревели трибуны ипподрома. Похоже, она нашла верный тон с Адамом, и их отношения безболезненно перетекают в новую фазу — фазу гармонической безбурной дружбы.
Молодые люди болтали о лошадях, о жокеях, о саратогских конюшнях. Ленч с балагуром Колдуэллом и его ватагой доставил Флоре огромное удовольствие, общий разговор был живой, увлекательный, временами она смеялась и даже хохотала — давненько ей не случалось так веселиться!
Адам наблюдал за девушкой с видимым удовольствием. Ему было приятно, что она выглядит такой оживленной и беззаботной.
Словно для полноты счастья, Адамовы скакуны выигрывали заезд за заездом, так что к концу дня и Адам, и Флора, ставившая на его лошадей, получили изрядную прибыль.
— Хочу купить на свой выигрыш что-нибудь этакое, грандиозное, — весело объявила Флора, — и совершенно ненужное!
— Я свожу тебя к Тиффани, — подхватил Адам. — Вот уж где прорва дорогих и бесполезных вещей!
— Отлично. А когда? — спросила девушка с тысячной за день счастливой улыбкой. С утра она столько смеялась, что щеки болели.
— Когда тебе будет угодно. Летом у них открыто чуть ли не двадцать четыре часа в сутки.
— Давай завтра утром.
— В девять, до бегов.
— Идет.
«Как легко любить его, не имея задних мыслей!» — подумалось ей.
«Как легко сделать ее счастливой!» — весело подумалось Адаму.
День шел дальше. Порой настроение становилось серьезнее, например, во время очередного забега, в котором участвовал конь Адама. Тогда Адам весь напрягался, следил за скакуном и жокеем с секундомером в руках и замечал для памяти все мельчайшие превратности происходящего. Иногда между скачками внимание отвлекала на себя Люси — потоком вопросов или комментариев. Она не выпускала из рук Малышку Ди-Ди и время от времени что-то ей объясняла или задавала вопросы от ее лица.
По окончании бегов Адам вместе с дочерью проводил Флору до дома миссис Гиббон, Люси настояла на том, чтобы зайти на чашку чая. В ответ на вежливое приглашение леди Флоры, видя колебания отца, Люси вцепилась в его руку и заныла:
— Папочка, ведь ты все равно уйдешь играть не раньше девяти вечера. У нас уйма времени на пирожные и чай.
Что скажешь против детской логики?
Они расположились на плетеных стульях в саду, возле клумбы с анютиными глазками в благодатной тени вязов был накрыт столик — как говорится, все честь по чести: столовое серебро, тонкий китайский фарфор.
— Вы тоже любите глазировку, тетя Сара?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141