Трей посмотрел на нее, на нежную красоту лица, гордо поднятый подбородок, на глаза, смотревшие на него с неприкрытой искренностью. Он неожиданно улыбнулся, чувствуя душевное волнение и понимая, что его свобода, видимо, в чем-то уменьшится.— Я люблю тебя. Люблю очень сильно.Она улыбнулась ему в ответ, улыбка у нее была сияющей— А ты не хочешь знать, люблю ли я тебя?То, что она может не любить его, не приходило в голову Трею, привыкшему к женскому поклонению. Но он был менее самоуверен, чем казался, поэтому он любезно извинился и стал ждать ее ответа.— Я люблю тебя, — сказала она ласково, с обреченным видом, — намного больше, чем люблю Кловер.— Чего еще, — ответил он, непринужденно наклонив черноволосую голову, — может хотеть мужчина? — И он отпустил ее руку, словно в подтверждение того, что сделка состоялась и угроза принуждения миновала. — Если мы поженимся завтра, это не будет слишком быстро? Или тебе хотелось бы большую настоящую свадьбу? — В тоне отчетливо послышалось знакомое поддразнивание.— А мы должны торопиться?Сердце у нее забилось в ожидании ответа. Да, женись на мне прежде, чем мне станет страшно, и я передумаю. У меня никогда не было ничего такого, клянусь, и не будет по крайней мере десяток лет. Женись на мне завтра, прежде чем рассудок заставит меня отказаться от твоего предложения! Чувства Трея были также в диковинку для него, привычка избегать женитьбы и не связывать себя обязательствами была еще очень сильна. Словно он должен преодолеть врожденный предрассудок.— Нет, конечно, нет, — ответил он.— Я бы хотела подождать, пока окрепну. Потому что на собственной свадьбе надо все-таки стоять.— А я не хочу ждать, — сказал Трей чуть хриплым голосом, трудно сказать от чего, от опасения или больше от облегчения, потому что она могла бы не отвечать вообще… Но его светлые глаза горели страстью — Самое позднее, на следующей неделе, ладно?— Согласна.— Мне самому сказать детям или ты сделаешь это?— Вместе скажем. Они будут вне себя от радости.— Значит, наши чувства взаимны, — ответил Трей с чарующей любезностью, думая, как удачлив он, что нашел в жизни Импрес, а с ней и счастливое будущее.Яркий утренний свет подчеркивал бледность Импрес, глаза у нее были темными, как сосновая хвоя, и казались очень большими на осунувшемся лице. Бледность подчеркивалась белым цветом батистовой ночной рубашки, подушки и наволочки. Только волосы цвета дубленой кожи, в беспорядке разбросанные по подушке, выделялись ярким цветным пятном. Тонкие пряди закрывали лоб, виски и спускались до ирландского кружева на ночной рубашке.Он не может потерять ее, внезапно подумал он с колющим страхом, и во рту сразу же стало сухо Чувство покровительства, совершенно новое для Грея, переполнило его. До Импрес ему не приходило в голову беспокоиться о ком-то еще в жизни, и в первый раз он понял, почему отец так яростно охраняет мать.Много раз он слышал, как отец говорил: «Я не могу допустить, чтобы твоя мать чувствовала себя несчастной», когда какая-нибудь очередная проделка Трея становилась известной.— Значит, на следующей неделе мы поженимся. — В его голосе опять слышалась страсть. — Подходит? — добавил он, вспоминая о своих манерах.Импрес улыбнулась.— На следующей неделе будет в самый раз.— Отлично, — сказал он в заключение и нежно поцеловал ее в лоб. — Я скажу Мэйбел, чтобы она подобрала ткань для свадебного платья. Она должна начать шить его немедленно.— Трей, — прервала его Импрес, — я не хочу большой свадьбы, мне не нужно особое платье. Мне хотелось бы чего-то простого, интимного, а не грандиозно многоактного спектакля.— Чепуха. — Это был тон мужчины, уверенного, что его приказы будут выполнены наилучшим образом. — Ты — моя Импрес и должна быть одета соответствующим образом. У платья должен быть шлейф, на тебе надеты бриллианты — или ты предпочитаешь сапфиры? В наших копях добывают прекрасные образцы, они бледно-лилового цвета.Освободив руку, Импрес подняла голову и посмотрела с мягким вызовом в глаза Трея.— Трей, мне ничего такого не нужно. Мне нужен только ты.Его руки мгновенно обняли ее за плечи, а голова склонилась так, что их глаза оказались на одном уровне.— Ты… ты… — прошептал он. — Извини, в самом деле. Все, что ты пожелаешь. Я буду твоим. — Его серебристые мерцающие глаза не отрывались от нее, она увидела в них признательность, заботу и неукротимое желание. — Навсегда.Чтобы узнать истинное счастье, подумала Импрес, было бы достаточно, чтобы он был ее только в этот момент… а он говорит, что будет принадлежать ей всегда.— Я люблю тебя, — прошептала она. Слезы блеснули в ее глазах, и мир внезапно стал очень мал, чтобы вместить ее счастье.Руки Трея гладили ее плечи, скользили по шее, нежно касались лица.— Не плачь. Я буду заботиться о тебе, — сказал он нежно, — и о детях. Ты — моя жизнь. — Он мягко поцеловал ее, держа свои чувства под контролем, потому что Импрес была слишком слаба после болезни. — Если ты захочешь остаться в горах, мы построим новый дом и замечательную конюшню, посадим деревья, завезем все необходимое для фермы. А если выберешь жизнь под пальмовым деревом на Гаити, так и будет Все, что захочешь, я дам тебе.Слезы закапали у Импрес из глаз. Ошеломляющая ответственность за детей, которую принял на себя Трей, ощущение его защиты, наконец, просто возможность опереться в тяжелую минуту на человека, которого она любит больше всего в жизни, — чего могла она еще желать? Казалось, беседка, увитая орхидеями, и вечная весна стали реальностью.— Тебе вовсе не следует давать мне все, — сказала она, и губы у нее затряслись от полноты чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116