– Твое семя у меня на бедре, а не внутри, где ему место, – мягко укорила она и затаила дыхание.
– Неужели ты заметила? У тебя же нет никакого опыта. – Голос из темноты прозвучал покаянно, и Франческа поняла, чего стоило Бельдану произнести такие слова и не выпустить ее руки. Она провела языком по его губам и ощутила на них солоноватый привкус крови. Вот чего стоила рыцарю его железная выдержка.
– Как я могла не заметить? Ты прав, у меня нет опыта, и я не знаю, как предохраняться. Но я не ребенок и понимаю, когда доставляю удовлетворение.
– Это не ты, Франческа.
– Да, не я. А ты – это не ты. Нас теперь двое, и мы – единое целое.
Бельдан ничего не ответил, но она почувствовала, как напряжение покинуло его тело. И от этого в ней пробудилась надежда.
– Может, попробуем еще?
Бельдан расхохотался, и смех этот был абсолютно искренним.
– В данный момент это совершенно невозможно, моя дорогая экс-девственница. Вот немного отдохну и тогда не дам тебе покоя.
Но Франческа и не хотела покоя. И когда забрезжил рассвет, она помогла разогреться любовнику, как до этого он помогал ей. Огонь в камине давно погас, угли потухли, но им не было холодно. Потому что они затерялись друг в друге – в касаниях шелковистых тел, в мягких и сочных прикосновениях языков.
Он притянул ее к себе. Франческа изогнулась, словно сказочная птица Феникс, волосы разметались земным пламенем. И он изверг в ее лоно горячее семя. Франческа закричала, и в ее крике была любовь. Их чувство дало им силу, они обновились и навсегда восстали из пепла.

ГОРОД
Глава 22
Франческа ощутила на сомкнутых веках солнечное тепло – признак нарождающегося дня, – но в ее голове не утихала литания, звучавшая радостным обещанием любви. «Неужели я в самом деле говорила это ночью? Неужели доставила ему такое же наслаждение, как и он мне? Кричала, когда он оказался во мне? Умоляла ко мне прикоснуться? Сама направляла его руку? Неужели это была я?»
В утреннем свете Франческе пришлось признаться, что до прошлой ночи, до того как она узнала Бельдана, ее душа оставалась душой ребенка в теле женщины. Раньше она слышала о любви из песен трубадуров, из книг и время от времени от не всегда трезвой матери. Но она никогда не слышала о страсти. Но ведь именно страсть определяла все эти годы ее наивные желания. И сейчас эти желания стали реальностью. Имя этой страсти Бельдан. Его запах, его дыхание, тепло его тела. Сознание, что стоит открыть глаза – и он рядом.
И Франческа открыла глаза.
Бельдан с сосредоточенным лицом сидел перед ворохом карт. Но что-то подсказало Франческе, что он только что смотрел на нее и отвел взгляд лишь секунду назад. Она это знала, а знание, как учил ее отец, – та же сила.
Графиня сладко потянулась.
– Как хорошо, что я наконец соответствую своей репутации шлюхи. Ты превратил меня в нераскаявшуюся „ грешницу, Бельдан, и я тебе за это благодарна.
Рыцарь иронически поднял бровь, и его глаза засветились смехом.
– Не слишком привыкай к вольному житью, потому что я собираюсь сделать из тебя пристойную матрону, как только покончу с делами в Риме.
Рим. Франческу насторожило это слово. Она вспомнила, как легко ее любимый прикончил юного рыцаря в тосканском лесу, и в ее душу закрался страх. Но сейчас она была счастлива, и веселый огонь опять потрескивал в очаге. В комнате с вечера осталось множество еды. Запах яблок и сидра заставил ее желудок сжаться от голода. «Какая же это любовь?» – ужаснулась она. Но в комнате, рядом, находился ее возлюбленный, который был лучше всех тех, о ком пели трубадуры. Он смотрел на нее и улыбался.
– Проголодалась?
Как он ей нравился! Франческа ощутила себя законной женой с двадцатилетним стажем, и ее страх словно по мановению руки исчез. Она протерла глаза, прогоняя остатки сна, сбросила одеяла и, не поправив растрепавшиеся волосы, уселась на колени к Бельдану.
– Да, я чувствую голод. По тебе.
Такой Франчески Бельдан еще не знал и на мгновение растерялся. Он, как и она, привык держать себя в руках и обуздывать страсть и теперь был немного озадачен. Но уже в следующую секунду он поцеловал Франческу и прижал ее к груди. К самому сердцу. Но она отстранилась и рассмеялась.
– Давай сначала поедим.
К вчерашнему великолепию Саверио прислал им горячего, только что из печи, хлеба, жирного молока в глиняных тосканских кружках, лимонов и горьковатых красных сицилийских апельсинов. Франческа съела и утреннюю порцию, и большую часть предназначавшегося на ужин сыра и соленого пармского окорока. «Никакие деликатесы во дворце Арнонкура не могут сравниться с этой простой и вкусной пищей», – решила она. Бельдан тоже ел с удовольствием, и от этого Франческа ощущала себя счастливой. А когда заметила, что он то и дело поглядывает на нее, обрадовалась еще больше.
Они пили молоко, целовались и весело болтали. Бельдан рассказывал о дороге в Рим, объяснив, что намеревается оставить ее у монахинь матери Катерины. Он поклялся, что вернется сразу же, как только «узнает то, что необходимо узнать, и сделает то, что требуется сделать». Произнося эти слова, он смотрел на огонь, и его лицо было суровым. Но вот он повернулся к Франческе, его черты разгладились, и он опять улыбнулся.
– Ты будешь меня ждать, а потом выйдешь за меня замуж?
Ей показалось, что от любви к Бельдану сердце вот-вот выскочит из груди. Франческа внезапно ощутила, что стоит на пороге самых счастливых дней своей жизни.
После еды, перемежавшейся поцелуями, Бельдан произнес:
– Надо ехать, если мы хотим засветло добраться до Рима. Я перекинусь парой слов с Саверио и пообещаю, что мы заедем на обратном пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99