Нам лучше всего улизнуть под шумок ярмарочной суеты.
Франческа повернулась к падре Гаске и глазами умоляла его возразить, объяснив, что Ги еще слишком слаб для путешествия, но священник только удобнее устроился на стуле.
– Никогда бы не подумал, что воин может быть настолько сведущим в делах врачевания. Вы учились в Адрианополе, лорд Бельдан?
– Учился, – ответил за рыцаря брат. – Это было разорительным занятием для семьи Арнонкур. После последнего крестового похода против султана Мурада Первого Бельдан «гостил» у турок, а отец собирал выкуп. Семья обеднела, зато брат духовно обогатился. Он не терял даром времени, а турки поощряли добросовестного ученика. Они в науках доки. Брат заинтересовался медициной и врачеванием, и его усердие не осталось незамеченным: султан познакомил его с лучшим алхимиком в империи.
– Таких на Востоке много, – с энтузиазмом перебил его францисканец. – В Оттоманской империи люди вообще меньше подвержены суевериям и не ломают голову над схоластическими бреднями, например, как это тяжелая земля подвешена в чистом небе, или почему одно и то же солнце темнит кожу, но отбеливает полотно, или куда девается пламя, когда гаснет огонь.
– Или сколько времени требуется душе, чтобы добраться до неба, – рассмеялся Бельдан.
– Если душа вообще следует в том направлении, – глубокомысленно кивнул падре Гаска.
– Но схоластика имеет право на существование, – запротестовала Франческа.
– Точно так же, как и магия, – добавил Бельдан и тут же пожалел о своих словах.
Падре Гаска, начавший было сладко потягиваться, моментально замер.
– Они учили вас и этому? Магии? Знаете, леди Франческа, турки не только хорошие ученые, они еще поднаторели в надувательстве и ловкости рук. Может, вы нам покажете парочку трюков? – Его лицо озарилось детским любопытством.
Но голос Ги развеял все надежды на развлечение:
– Брат не решается использовать свои магические штучки, чтобы еще больше не подорвать репутацию. Вокруг и так шепчутся, что он колдун. Сам кардинал Конти обвинил его в том, что он рыцарь тамплиеров. Конечно, в шутку. Но за такие дела и за колдовство в этой стране сжигают на костре.
– Вы говорите об инквизиции, – разочарованно фыркнул францисканец. – По моему разумению, она не слишком много света проливает на сверхъестественные козни дьявола, зато без меры занимается земными делами алчущих смертных. По крайней мере, так началась безумная охота на ведьм, когда пятьдесят лет назад стали жечь тамплиеров. Она продолжается и сейчас.
Тамплиеры всегда занимали Франческу, хотя Бланш запрещала произносить в стенах замка название ордена и крестилась, если у кого-то оно неосторожно срывалось с языка. Поэтому в голове дочери возникало еще больше вопросов о взлете и падении закрытого братства.
«Совершенно не удивлюсь, если он – один из этих нехристей», – подумала она, в глубине души не веря, что Бельдан мог принадлежать к чему-то настолько порочному и тайному. Но рыцарь сам положил конец щекотливой теме;
– Когда-нибудь я вам покажу, чему научился на Востоке. Но заранее предупреждаю: все это не идет ни в какое сравнение с вашим великим открытием эликсира-невидимки.
Гаска довольно зарделся и сразу же позабыл о магии.
– Вы слышали? – с гордостью спросил он.
– Конечно. Об этом ходят легенды на двух континентах.
– Ах, если бы я записал формулу в ту самую ночь, когда меня осенило! Понимаете, открытие пришло ко мне во сне...
Франческа заметила, что упоминание о массовых сожжениях тамплиеров запечатало Бельдану уста. Но она не слишком долго думала об этом – хватало других размышлений: Ги рядом, Ги проснулся, и он ее жаждал.
Глупо, что она не воспользовалась возможностью и не поцеловала его. Эту войну непобедимому Арнонкуру предстоит проиграть. Франческа не понимала, почему не решилась на поцелуй. Но она не допустит повторения прежнего. «Ги не любит Кьяру Конти. Все это проделки Бельдана. Ги любит меня. И получит меня».
В тот вечер Франческа поднялась в лабораторию в башне. Падре Гаска послал за ней, но и у нее в голове роилось множество вопросов к францисканцу. В самом ли деле Ги настолько оправился, что способен отправиться в путь? Ведь ему требуется длительный отдых. Но на винтовой лестнице она внезапно замерла: сверху, из лаборатории, доносился голос Бельдана. Она поспешила к двери, потом замешкалась, приложила ухо к растрескавшейся створке и услышала одно-единственное слово – «Анна». Ги говорил, что так звали жену Бельдана. Почему-то ей захотелось больше узнать об этой женщине.
– Мы были очень юны: мне всего семнадцать, а она на четыре года моложе. – Бельдан говорил так тихо, что Франческа с трудом разбирала слова. – Но таков обычай. По крайней мере, у нас, в Англии. Обе наши семьи поддерживали герцога Глостера. Мы с Анной знали друг друга с детских лет, и все казалось естественным.
– Тринадцать не такой уж малый возраст, – успокоил рыцаря падре Гаска. – Джан Галеаццо Висконти счел себя самым удачливым на свете человеком, когда сумел выдать дочь за наследника французского престола. А ей было всего одиннадцать лет.
Голос священника звучал утешающе, и Франческа почувствовала укол совести: она подслушивала исповедь, нечто сокровенное, что не предназначалось для посторонних ушей. «Неужели я способна так согрешить?» – подумала она, и на мгновение ей представился ад со всеми его ужасами. Но графиня не отошла от двери.
– Тем не менее, трудно поверить, что такая юная девушка уже жена. Она была моей подружкой, товарищем по детским играм. А ребенок, которого она вынашивала, – нашей забавой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99