Кэндис вытаращила глаза.
— Что за чепуха? Души будут бродить?.. Апачи что — верят в рай?
— Можно сказать и так. Ад — это вечное хождение по земле. А рай — это возможность обрести покой в потусторонней жизни.
Кэндис, верившая в рай и ад, была поражена подобным объяснением. Еще больше ее изумило различие между верованиями апачей и христианскими воззрениями. Неужели Джек усматривает в этом какое бы то ни было сходство? Все знают, что в аду грешника ждет вечный огонь, а не блуждание неприкаянной души по земле.
— Значит, ты позволишь Луси умереть и соединиться со своим мужем?
Джек кивнул.
«Да он романтик», — подумала Кэндис и отвернулась, потрясенная этим открытием. Что еще ей предстоит узнать об этом мужчине — ее возлюбленном, муже и отце ее ребенка?
— Все равно нужно заставить ее есть. Хотя бы попытаться.
— Мы пробовали поначалу. Она сопротивлялась, как дикий зверь. Пришлось ее связать. Но организм Луси не принял ничего из того, что мы заставили ее проглотить. Она хочет умереть, Кэндис, и ничто не удержит ее, разве что на какое-то время. Сморгнув слезы, она обхватила себя руками. Как ужасно! Прекрасная Луси и ее красавец муж. Хорошо еще, что у них не было детей.
— Джек, как это случилось? Он глубоко вздохнул:
— Они возвращались из рейда на юг и столкнулись с солдатами, посланными из форта Бьюкенен, чтобы снять осаду с перевалочной станции на перевале Апачи. Его схватили и повесили вместе с другими воинами.
Кэндис смотрела в его мрачное лицо, на котором застыло жесткое выражение. Итак, Шоцки стал еще одной случайной жертвой этой войны. Теперь у Джека даже больше, чем вначале, оснований сражаться вместе с Кочисом. В том, что касалось мести, он истинный апачи. Чувство безнадежности с новой силой захлестнуло Кэндис.
Ужин состоял из тушеной оленины с овощами, напоминавшими картофель, и дикого лука. Дати также испекла хлеб, вязкий и сладковатый, со слабым привкусом ягод. Джек сказал, что его делают из желудевой муки и диких плодов. Кэндис так проголодалась, что даже драматические события минувшего дня не лишили ее аппетита. Она не сдвинулась с места, чтобы помочь Дати вымыть посуду. Вскоре та, перебросившись с Джеком несколькими словами на языке апачей, зашла в вигвам.
— Уже поздно. — Джек поднялся. — Спокойной ночи. На секунду их взгляды встретились. Казалось, он хочет что-то сказать. Кэндис ждала, не двигаясь.
— Я не хотел обижать тебя, — вымолвил он наконец и, шагнув мимо, лег на скатку, расстеленную рядом с вигвамом.
Кэндис не желала спать в одном вигваме с Дати. Но еще больше на нее подействовал унылый вид Джека. Весь вечер он прикладывался к тыквенной бутыли, которую Дати постоянно наполняла.
Кэндис встала, подошла к Джеку и, не успел он сказать хоть слово, легла рядом с ним. На бок, спиной к нему.
Джек промолчал и не сделал попытки коснуться ее.
Кэндис и представить себе не могла, что сможет заснуть рядом с ним, а тем более в нескольких дюймах от его теплой спины. Но усталость взяла свое, и она заснула. Разбуженная ночью каким-то посторонним звуком, она обнаружила, что Джек прижимается к ней сзади, обвив рукой ее талию и положив ладонь на ее живот.
Глава 71
Проснувшись, Кэндис увидела, что Джек уже ушел. Она не знала, куда он делся, но не собиралась спрашивать у Дати. Или предлагать ей помочь по хозяйству.
Луси неподвижно лежала, не отзываясь на вопросы. Погрузившись в невеселые мысли, Кэндис доела остатки ужина с хлебом. Она чувствовала себя оскорбленной. Мало того что Джек исчез, не сказав ей ни слова, он даже не попытался поцеловать ее ни ночью, ни сегодня утром. Конечно, она бы и сама не позволила… но Джек мог бы выказать хоть какой-то интерес.
Наконец Дати не выдержала:
— Если бы ты помогла, мы бы работали вдвое быстрее.
— Помогла? — Кэндис выгнула бровь. — Я не индианка, Дати. — И повернулась к ней спиной.
Кэндис принесла Луси еду и попыталась привлечь ее внимание, но из этого ничего не вышло. Джек так и не вернулся, и Кэндис отправилась бродить по стойбищу.
Где бы она ни появлялась, мужчины, женщины и дети пялились на нее, обмениваясь репликами. Хотя они говорили на языке апачей, Кэндис понимала, что разговор идет о ней. С ее ярко-золотистыми волосами она не смогла бы привлечь большего внимания, даже если бы расхаживала по лагерю, размахивая флагом.
Многие женщины были мексиканками. Они выделялись оттенком кожи, волос и чертами лица. Но все выглядели как индианки и, видимо, принадлежали воинам-апачам. Некоторые прижимали к груди младенцев, а под ногами у них крутились дети постарше, явно смешанного происхождения.
Несмотря ни на что, Кэндис с интересом наблюдала за происходящим. Трудно было поверить, что эти люди — ее враги. Тем не менее это было так, и она ни на секунду не забывала об этом. Прожив двенадцать лет на территории, Кэндис выросла на рассказах о зверствах апачей. Это было частью местного образа жизни. И хотя сама она — до прошлогоднего похищения — не сталкивалась с враждебно настроенными индейцами, ее братьям приходилось время от времени участвовать в стычках с отрядами, совершавшими набеги на поселения белых. Кэндис своими глазами видела застреленного и оскальпированного мальчика. Марк был далеко не единственным, у кого убили невесту. Почти все соседи так или иначе пострадали от рук индейцев. Она знала владельцев ранчо, у которых угнали скот и убили работников. Знала мужчин, потерявших друзей в схватках с индейцами. Слышала о детях, исчезнувших без следа, как мальчик Уордена.
Война! Смерть Шоцки привела ее на порог Кэндис даже в большей степени, чем участие Джека в военных действиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103