— Кто же?
— Женщина, прекрасная, как рассвет в горах, с волосами цвета полуденного солнца.
Джек поперхнулся:
— Кэндис?
— Мне неизвестно ее имя. — Кочис с веселым любопытством наблюдал за ним. — Храбрая женщина. Я бы охотно сделал ее своей третьей женой, если бы две первые не доставляли мне столько хлопот. — Он рассмеялся.
Джек вздрогнул. Даже Кочис не устоял перед ее чарами!
— У нее уже есть пара мужей, — процедил он. — Я один из них.
Кочис фыркнул:
— Это что — новый обычай белых? Понятно, когда у мужчины много жен. Но чтобы женщина имела нескольких мужей?
— Нет, — отрезал Джек, чувствуя себя предельно глупо. — Мне пришлось жениться на Кэндис, чтобы забрать ее у Хауки, одного из моих сородичей. Он захватил ее во время рейда. Она была уверена, что ее первый муж умер. — Джек нахмурился при мысли о Кинкейде.
— Если ты все еще хочешь эту женщину, почему не отобьешь ее, как это принято у апачей? Ты ее последний муж — значит, она твоя.
Джек нахмурился:
— Она сделала свой выбор. Где ты видел ее? На перевале? Кочис кивнул.
— Сделала выбор? Ты заговорил, как белый. Настоящий апачи отрезал бы ей нос. Или хотя бы поколотил за неверность.
Джек не ответил.
— Ты и выглядишь, как белый, — неодобрительно заметил Кочис.
— Это почему же? — мрачно возразил Джек. — Разве я одет не как апачи? — Он указал на свое облачение из кожи и ожерелье воина на шее.
— Не одежда делает человека апачи, — Кочис отхлебнул из чаши, — а поступки. Ты ведешь себя, как белый.
— Не всегда. Кочис усмехнулся:
— Пытаешься усидеть на колючках? Это еще никому не удавалось. Нужно твердо стоять на ногах.
— Это проще сказать, чем сделать.
— Нельзя одновременно находиться в двух разных мирах.
— Видимо, мне суждено оставаться между ними. Кочис грустно улыбнулся:
— Оглянись вокруг, брат мой. Оглянись внимательно и скажи мне, что ты видишь.
— Я вижу славных воинов.
— Наша слава в прошлом. Когда-то мы были воинами и охотниками, теперь стали пастухами. Разве ты не заметил, что мы выращиваем скот белых людей?
Джек предпочел воздержаться от комментариев. Правительство передало племени скот, и Кочис заставил соплеменников ухаживать за ним. Апачи, испокон веков промышлявшие охотой, считали это занятие унизительным. Но поселенцы, войска и многочисленные путешественники растревожили диких животных, заставив их покинуть родные места. Так что дар правительства пришелся кстати, и апачам ничего не оставалось, как принять его. Признаться Кочису, что он сам пас скот, значило бы оскорбить его в лучших чувствах.
— Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Скот — это дар Соединенных Штатов. — Вождь пожал плечами. — У меня тяжело на сердце. Мой народ несчастен. Мы больше не свободны. Белых людей так много, что в глубине души я знаю: если мы не усвоим их обычаи, мой народ исчезнет с лица земли. Я пытаюсь усвоить. Только поэтому я поклялся защищать белых и даже сражаться со своими братьями. Мне необходимы знания. Я хочу понять белого человека.
Джек кивнул:
— Ты поступаешь мудро. Белые люди могущественны. Их сила не только в ружьях и пушках, но также в их числе и знаниях. Думаю, ты избрал верный путь.
Кочис вздохнул, словно даже обсуждение этой темы было для него тяжким бременем.
— Но почему, Ниньо Сальваж? Почему ты предпочел жить с белыми?
Джек напрягся. Кочис назвал его по имени, а значит, он не вправе уклониться от ответа.
— Это случилось в ту пору, когда листва подернулась золотом, — медленно начал он, отхлебнув из чаши. Он рассказал Кочису о рейде за скотом, состоявшемся много лет назад, о столкновении с отрядом вооруженных ковбоев и о том, как он убил своего первого белого. — Вскоре после этого моих двоюродных братьев заманили в ловушку. Белые пригласили их к себе, напоили, а потом убили. Я был в составе отряда, который выступил в поход, чтобы отомстить за их неприкаянные души.
Кочис внимательно наблюдал за ним в неровном свете очага.
— Ты был закаленным воином. И далеко не в первый раз вышел на тропу войны.
— Да. Против мексиканцев, папаго и пауни. — Джек поднял глаза. — Но никогда против белых.
Тягостное молчание, нарушаемое лишь потрескиванием поленьев, повисло в вигваме.
— Мы сожгли целый караван фургонов, пощадив только женщин и детей. Пленных не брали. В тот день я убил много мужчин и снял с них скальпы. Как и они сняли скальпы с моих двоюродных братьев. Но я не чувствовал себя воином. — Джек посмотрел в темные глаза Кочиса. — Эта резня отравила не только мое сердце и душу, но и тело. Меня вывернуло наизнанку. Никто не видел моей слабости — но я-то знал! Это было знамение богов. Я понял, что не могу сражаться против людей одной со мной крови. — Он помолчал. — Как и сражаться на их стороне.
— И ты ступил на путь одиночества, — подытожил Кочис, не сводя с него взгляда.
— Да.
— Это трудный путь, если вообще возможный. Наступит день, когда тебе придется сделать выбор.
Джек напрягся.
— Нет.
— Белые войска преследуют апачей, оттесняя их в резервации. Твой народ пока еще свободен, но надолго ли?
— Шоцки никто не трогает, — возразил Джек.
— Ты стал настолько белым, что разучился понимать язык дыма? На севере апачей заставляют жить на одном месте, в обнесенных оградой загонах.
До Джека доходили отдельные слухи, но он не придавал им особого значения. Племена апачей были не слишком близки.
— Куда ты отправился после того, как покинул свой народ?
— На восток, — ответил Джек. — Я двинулся на восток, пересек Техас и в конечном счете добрался до большого города, Нового Орлеана. — Он поморщился. — Никогда не видел столько белых в одном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103