Джем похудел и исстрадался, с каждым днем мешки под глазами становились все темнее, а морщины в уголках рта – все глубже.
Теперь огромный дом напоминал склеп… и где-то в нем пряталась укусившая Юджинию крыса, та самая, из-за которой девочка пылала в жару.
Просто обычный дом, а в нем – измученный отец и умирающая на его глазах дочь.
Нестерпимо медленно тянулись дни… Прошла еще неделя.
Юджинии с каждым днем становилось все хуже – она просто таяла на глазах, а они ничего не могли с этим поделать. Ее и без того худенькое личико страшно осунулось, нос заострился, сделавшиеся огромными глаза лихорадочно блестели.
– Это не может длиться вечно, – хрипло говорил Джем. – Нужно ждать кризиса… а после него может наступить улучшение.
– Ты не можешь этого знать, – грустно прошептала Гарриет. – Этого никто не может знать наверняка…
– Доктор говорит, возможно, это произойдет в ближайшие день-два, – каким-то чужим, непохожим на собственный, голосом проговорил Джем. Голос звучал глухо, как будто издалека.
Слезы, хлынув из глаз Гарриет, жгли ей руки, от них горело лицо, горело сердце.
– Может, хочешь побыть с ней наедине? – беззвучно спросила она, подняв на него опухшие глаза.
Джем покачал головой:
– Нет. Не уходи. Побудь со мной… с нами, – поправился он.
Она осталась.
Глава 35
Прощальный поцелуй
15 марта 1784 года
Осторожно взяв на руки ставшее совсем невесомым тело девочки, Гарриет уселась в кресло-качалку.
Юджиния была так худа, что сквозь кожу просвечивали кости.
Пламя камина бросало розовые блики на измученное лицо ребенка. Эта добрая маленькая девочка с логическим складом ума прочно вошла в ее сердце.
Когда вернулся Джем, Гарриет по-прежнему тихо покачивалась в кресле – взад-вперед, взад-вперед.
Он молча застыл на пороге. Прочитав в его глазах безмолвный вопрос, Гарриет покачала головой:
– Нет… она жива…
Сквозь щели в плотных портьерах уже пробивался тусклый свет, который постепенно становился розовым.
Когда первый робкий луч солнца проник в комнату, Гарриет затаила дыхание – лицо Юджинии вдруг словно засветилось изнутри, прозрачная кожа стала перламутровой.
Она спала так крепко, что даже не шелохнулась, когда Гарриет, осторожно высвободив руку, потрогала ее лоб.
В комнату заглянул Джем – на плечи его был наброшен плед, в который он зябко кутался. Его бил озноб, внутри все заледенело до такой степени, что он сам не понимал, какая сила помогает ему передвигать ноги.
На первый взгляд все было так же, как раньше. Гарриет по-прежнему сидела в качалке у огня… только почему-то перестала раскачиваться. У Джема все похолодело внутри. Решив, что это дурной знак, он кинулся к ней. Глаза у Гарриет ввалились, темные круги, которыми они были обведены, смахивали на синяки. Волосы ее были стянуты на затылке простой лентой, несколько шелковистых завитков, выбившись из-под нее, свисали вдоль щек. Юджиния, свернувшись клубочком у нее на руках, сладко посапывала – точь-в-точь крошка ежонок в теплой родительской норке.
Джем, вздрогнув, нагнулся и повнимательнее вгляделся в лицо дочери.
Улыбка Гарриет, полная неизъяснимой прелести, бальзамом пролилась в его исстрадавшуюся душу. Он вдруг разом вспотел. От волнения его кинуло в жар – боясь поверить, он принялся судорожно сдирать с себя плед.
– Жар… – запинаясь, прошептал он, – мне кажется, немного спал?
Гарриет попыталась что-то сказать, но губы у нее вдруг задрожали, а из глаз ручьем полились слезы.
Джем потрогал губами лоб дочери – он был холодный! Юджиния открыла глаза.
– Папа, – чуть слышно прошептала она.
Джем подхватил ее на руки и крепко прижал к груди.
– Как ты себя чувствуешь? – надтреснутым голосом спросил он. От волнения в горле у него что-то пискнуло.
Юджиния устало уронила голову на плечо отца.
– Знаешь, я голодная как волк, – смущенно призналась она.
Чуть хрипловатый смешок, который издала Гарриет, был до такой степени не похож на ее обычный смех, что у Джема от жалости сжалось сердце… Он радостно засмеялся и вдруг почувствовал, что щеки у него мокрые. И только тогда догадался, что плачет.
– С тобой все будет в порядке, – прошептал он, судорожно прижимая к груди маленькое, исхудавшее тельце. – Гарриет, она скоро поправится!
Гарриет снова засмеялась.
Он повернулся к ней. Радость, переполнявшая Джема, была так велика, что ему казалось, его сердце не выдержит и вот– вот разорвется.
– Я люблю тебя, – вдруг вырвалось у него. – Ты это знаешь?
Бледные до прозрачности щеки Гарриет чуть заметно порозовели.
– О… – протянула она.
– Мы оба тебя любим – и я, и Юджиния. Ты наш Гарри… наш любимый Гарри!
Но Юджиния уже снова провалилась в сон. Осторожно опустив дочь на постель, и бережно укутав одеялом, Джем сел в качалку и притянул Гарриет к себе на колени.
Она устало уронила голову ему на плечо и затихла. Они долго сидели молча, глядя на догорающее в камине полено. Наверное, прошло не меньше часа, прежде чем он снова услышал ее голос, нежный, словно поцелуй:
– Я тоже люблю тебя, Джем.
Он стиснул ее так, что ей стало трудно дышать.
Глава 36
Игры
16 марта 1784 года
Вечером следующего дня
Джем бесшумно выскользнул из спальни Юджинии, и ноги сами понесли его в комнату Гарриет. Сердце у него пело. Кризис миновал. Юджиния чувствовала себя намного лучше.
Скоро она поправится. Доктор тоже так сказал. Опасность миновала – Юджиния будет жить.
В коридоре его нагнал спешивший куда-то мистер Эйвери.
– Игра без вас уже не та, что раньше. Нам очень вас не хватает, Стрейндж, – покачав головой, сказал он. – Кстати, как ваша дочь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96