– спросил Флетч.
– А вы сами не догадываетесь? – ответила леди Флора, любезно улыбаясь, как будто они вели светскую беседу на званом чаепитии. – Тогда я объясню. Интимные отношения с вами противны моей дочери. Вы до сих пор не смогли произвести на свет наследника, но я настоятельно советую отложить решение этой проблемы на год или около того. Несчастная Пердита и так настрадалась, стараясь удовлетворить ваши извращенные желания. Было бы слишком жестоко просить ее подыскать подходящего джентльмена, который бы исполнил за вас ваши супружеские обязанности, чтобы вы могли стать отцом. О Господи, кажется, я была неделикатна, да? – с деланной озабоченностью спохватилась она, очень довольная собой. – Это потому, что, помимо самого искреннего сострадания к бедной Пердите, я, как всякая мать в подобной ситуации, испытываю весьма кровожадные чувства…
– Вот как? – Флетч сел в кресло. – Кажется, дело гораздо серьезней, чем я думал. Значит, заведи я любовницу, моя жена будет только рада? Интересно, почему она сама не сказала мне об этом?
– Вы еще спрашиваете? – удивилась леди Флора. – Думаете, моя дорогая Пердита в состоянии быть с вами столь откровенной? Нет, конечно. Пердита для этого слишком слабохарактерна и мягкосердечна – она ни за что не признается вам, как вы ей отвратительны. Но я, ваша светлость, я привыкла называть вещи своими именами. Кроме того, поставить вас в известность о ее чувствах – мой материнский долг. Вы просто не осознаете, что такое ваша семейная жизнь на самом деле. Я ведь говорила об этом Пердите!
Флетч онемел. Он знал, что Поппи не в восторге от их супружеских отношений, но ему и в страшном сне не могло присниться, что она обсуждала их со своей матерью. От одной мысли об этом у него по спине поползли мурашки.
Однако леди Флора была не из тех собеседников, которые могли позволить молчанию затянуться.
– Да, такие проблемы недоступны пониманию большинства мужчин, – продолжала она вещать. – Мужское тело не может не вызывать отвращения у прекрасного пола, ведь сама природа наделила нас, женщин, тонкостью чувств и любовью к прекрасному. Наши формы восхитительны – все поэты воспевают красоту женского тела. Как вы осмелились думать, что леди могут желать близости с такими грубыми волосатыми созданиями, как вы, мужчины? Впрочем, оставляю чувства Поппи вашему воображению.
Флетч поднялся из кресла и поклонился:
– Прошу извинить, миледи, но я…
– Вам придется попросить мою дочь вернуться, – добавила леди Селби, явно наслаждаясь эффектом, который произвели ее слова.
– Но я…
– Умоляйте ее вернуться назад, скажите, что вы наконец нашли себе любовницу и не станете больше мучить бедную жену своими домогательствами в постели, как какую-нибудь прачку.
– Хорошо, я обязательно поговорю с Поппи, – согласился Флетч, борясь с сильнейшим желанием придушить тещу или жену. Кого именно, он пока не знал.
– Когда Пердита вернется в ваш дом, я, естественно, уеду к себе, – любезным тоном продолжала леди Флора. – Это вас немного ободрит, разве нет? Наверное, вы удивлены тем, что я так пекусь об интересах дочери?
– Конечно, ведь вы сами сознались в своем эгоизме…
Разумеется, леди Селби не дала ему закончить.
– Я считаю, что Пердита не должна проводить слишком много времени с герцогиней Бомон, – перебила она зятя. – Помните, как однажды моя бедная девочка вообразила, что влюбилась в вас?
Флетч молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Ну, помните? – нетерпеливо повторила леди Флора. – Вы не могли забыть, ведь все произошло не так давно. Как ни трудно мне, матери, это говорить, но я вынуждена признать: моя дорогая Пердита немножко слаба на голову. Если она еще на какое-то время останется в доме такой проворной дамы, как герцогиня Бомон, то, боюсь, моя девочка опять влюбится, и ее возлюбленным будете отнюдь не вы, герцог. Вы меня понимаете?
Флетч кивнул.
– Она очень романтична, ей кажется, что мужчины гораздо интереснее, чем они есть на самом деле. И еще это странное увлечение наукой… Вы знаете, что она посещает заседания Королевского общества?
– Неужели?
– Похоже, вы не слишком утруждали себя общением с Пердитой. Неужели вы не знаете о ее увлечении наукой и натуралистами? Впрочем, зачем я спрашиваю, и так все понятно.
– Вы хотите сказать… – проговорил герцог, холодея с головы до пят.
– Да, именно так. Этого еще не произошло, но я пока не слышала, чтобы Пердита съехала от Бомонов. А ведь там к прелюбодеянию относятся как к простительной человеческой слабости, к тому же весьма распространенной.
– Я поговорю с Поппи.
– Когда она вернется в этот дом, я вас сразу же покину, – бодро повторила леди Флора. – Хочу только заметить, что ваша неспособность дать жизнь хотя бы одному ребенку за четыре года после бракосочетания может привести к тому, что очередным побегом на вашем фамильном древе станет отпрыск какого-нибудь молодого натуралиста!
Жгучая ненависть захлестнула герцога. Еще никогда он не жаждал крови так сильно, как в этот момент. У него задрожали пальцы – эх, схватить бы мерзкую тварь и…
Леди Флора проворно поднялась на ноги и засеменила к двери.
– Желаю вам спокойной ночи, ваша светлость, – не без ехидства сказала она, не замечая, что одно из ее страусовых перьев уперлось в дверную раму, рискуя сломаться. – Надеюсь, вы сохраните этот разговор в тайне от Пердиты. Ах, Пердита, мой бедный ангелочек! Она считает, что ей удастся прожить жизнь, избегая неприятных тем. Но отношения между мужчиной и женщиной – это всегда неприятно, не правда ли? На мой взгляд, откровенно говорить о них – единственно разумный способ справиться с трудностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103