Он уселся на край кровати и сжал руками голову. Правда заключается в том, что он не премьер-министр– и никогда им не будет. Он всего лишь один из свиты премьера. Что-то вроде советника. О, весьма нужного и полезного, это признает всякий. Человек, одержимый идеей, в расцвете сил и способностей. Только вот с самого октября этот расцвет явно пошел на убыль.
В палате лордов шло заседание. Он держал речь, обличая безумие тех, кто готов согласиться с требованиями Фокса. Перед ним расстилалось море белых париков, под которыми гримасничали маленькие лица с шевелившимися губами: обладатели париков болтали с соседями, слушали их, слушали его… таков уж был обычай. И все же он упорно добивался своего, повторяя доводы в четвертый или пятый раз, поскольку обнаружил, что никто не обращает внимания на слова, произнесенные впервые, а иногда и в пятый раз…
А потом ему вдруг показалось, что маленькие гримасничающие лица под париками исчезают, оставляя только ряды и ряды париков. Он моргнул и продолжал речь, но парики все увеличивались в размерах, пока лиц не осталось совсем. И тут, к его величайшему облегчению, все погасло.
Он был благодарен за это. Потому что нет ничего неприятнее, чем держать речь перед висевшими в воздухе париками.
С того утра прошло почти полгода. Палата разошлась на парламентские каникулы и собралась снова. Он не давал поводов опасаться, что снова лишится сознания, хотя Питт, похоже, наблюдал за ним с плохо скрытым беспокойством.
А ему все мерещились парики без лиц и крошечные болтающие рты под ними. Тревожило и то, что отец умер в тридцать четыре года. Значит, если сыну суждена та же участь, до смерти остался всего один год.
В комнату вбежал камердинер.
– Внизу ужасный беспорядок, ваша светлость, – объявил он.
Элайджа прекрасно сознавал, что без докладов Викери не имел бы ни малейшего представления о том, что творится в его доме, хотя до появления герцогини эти доклады ограничивались коротким описанием люмбаго повара или неприятной привычки второго лакея прикарманивать серебро.
– Тедди?
– О нет, самого дьяволенка нет дома, – рассмеялся Викери. – Его сиятельство нанял няню, присланную сегодня бюро по найму прислуги, и она увела парня в парк. Правда, не только я, но и мы все сомневаемся, что она выдержит. Уж очень она правильная и чопорная. А мастер Тедди прямо-таки обожает поговорить о всяких непристойностях, если ваша светлость меня извинит.
– Так из-за чего вся суматоха, если Тедди тут не замешан? Или нам предстоит еще один бал? – поинтересовался герцог.
– Отец леди Роберты прислал письмо с известием, что приезжает сегодня днем. Знает ли ваша светлость, что его прозвали Безумным Маркизом? А у вас сегодня обед с королем и мистером Питтом. А до этого – совещание. Да, и днем…
– Комитет по упразднению привилегий. Далее – «Сирин компани», суконщики, в их здании, на Минсинг-лейн.
Викери, будучи неисправимым снобом, презрительно фыркнул:
– Зачем они вам? Зряшная трата времени! Обошлись бы и кем-то пониже рангом.
– Они боятся, что их рабочих отправят в работный дом, – устало пояснил Элайджа. – Боятся, что сыроделы начнут ткать собственный муслин и отнимут у них часть бизнеса. Короче говоря, они боятся.
– Вот и боялись бы без лишнего шума, – уничтожающе хмыкнул Викери, уже успевший приготовить ванну. – Извольте купаться, ваша светлость.
– Зачем приезжает отец леди Роберты? – спросил Элайджа, входя в воду. Викери опрокинул ему на голову кувшин теплой воды.
– Не могу сказать, – пожал плечами камердинер, хотя Элайджа понимал, что это всего лишь ложная скромность и слуга всегда найдет способ выразить свое мнение. – Думаю, он собирается немного погостить, ваша светлость.
Элайджа прикрыл глаза, пока Викери намыливал ему волосы жидким мылом с запахом флердоранжа. Это было его единственной слабостью: дамское мыло и дамская привычка мыться каждый день. Иногда герцог думал, что без этих минут покоя и тепла он не смог бы выдержать ежедневной рутины.
– А после суконщиков вы приедете домой? – поинтересовался Викери, принимаясь смывать мыло.
– Нет, – немного помолчав, ответил Элайджа. – У меня еще группа американских дипломатов, с обсуждением мирного договора. Я не могу пропустить встречу.
Викери прошипел нечто ехидное по адресу выскочек колонистов. Элайджа не слишком прислушивался, зная, что общий смысл высказывания таков: он доработается до безвременной смерти.
Странная мысль.
Смерть.
Или смерть во время работы.
Сердце его отца остановилось на полуслове, когда отец что-то оживленно говорил. По крайней мере боли тот не испытал. Его обморок тоже был безболезненным. Минуту назад он стоял перед рядами париков без лиц, а в следующую – очнулся, когда потерявший голову клерк облил его холодной водой. Наверное, и его кончина будет такой же: на полуслове, без времени на сожаления или раскаяние… от света во тьму.
Последнее время в голове все чаще звучал мятежный голосок. Элайджа очень боялся, что голосок твердит о том, как прекрасно проводил время отец перед смертью.
– Наверное, в городе много говорят о пристрастии герцогини к шахматам? – спросил Элайджа, ощущая неестественную усталость.
Викери пустился в описание скандалов, связанных с различными матчами, в которых участвовала герцогиня.
– Ходят слухи самого разного рода, ваша светлость. От присутствия в доме незаконного сына лорда Гриффина до непристойного украшения стола.
– Но она была прилично одета и изображала Елену Прекрасную, – запротестовал Элайджа. – Кто может расстраиваться из-за этого, если только ее песни не посчитали постыдными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91