Ведь при моей спальне есть настоящая ванная. Вода в трубах должна еще быть горячей. – Она взяла его за руку. Рука была холодной и потной. – Ты в ужасном состоянии.– Так и оставь меня одного. Тебе незачем быть здесь среди ночи.– Но ведь ты не собираешься меня соблазнять, правда? – сказала она. – Потому что я всего лишь крошечная и слабая женщина и мне станет плохо от вида твоего брюха.– Черт возьми…Но тут снова началась рвота.Как только приступ закончился, она снова взяла его за руку.– Идем, – сказала Имоджин бодро. – Всего-то через коридор.Она проволокла его по коридору, а потом втащила в свою спальню, хотя на каждом дюйме этого пути он сопротивлялся. Потом вошла в ванную и открыла краны.– Ну, не чудесно ли это? – сказала Имоджин, глядя, как горячая вода заполняет ванну.– Я… – забормотал и закряхтел Рейф. – О Господи…– Ведро в соседней комнате, – сообщила Имоджин. Она решила, что последнее, что требуется Рейфу в настоящей ситуации, – это сочувствие.Через мгновение он появился в дверях ванной, нетвердо держась на ногах, и выглядел так, будто сейчас потеряет сознание. Она схватила его за руку.– Я не стану принимать ванну, пока ты здесь, – сказал он, но голос его уже утратил силу и уверенность.– Чепуха, – сказала Имоджин. – Будешь делать, что я скажу.Она толкнула его в ванну, испытывая удовольствие от того, что мужчина шести футов ростом и на много стоунов Стоун – мера веса, чуть больше семи килограммов.

тяжелее ее способен пасть под легким нажимом ее руки. Белое полотенце, обвивавшее его бедра, пошло рябью, когда он оказался в воде, но все еще прикрывало интимные части его тела.Он даже не нашел в себе силы проверить, выглядит ли прилично, а тотчас же со стоном опустил голову на бортик ванны.– Боже милостивый! – пробормотал он. Но это не походило на молитву. Имоджин присела на край ванны. Он был бел как простыня и весьма непривлекательно потел. И все же ему не могло быть более тридцати пяти или тридцати шести лет, несмотря на то что он превратил себя в некое подобие бутыли с бренди.– Ты начал пить после смерти брата? – спросила она просто ради того, чтобы их общение походило на беседу.Его голова заметалась по мраморной облицовке ванны, показывая несогласие.– Что, если меня вырвет?– Вот тазик, – сказала Имоджин. – Когда умер твой брат?– Шесть лет назад, – отвечал Рейф. – Шесть лет.– И каким же он был?– Спорщиком, – ответил Рейф, не открывая глаз. – Он мог спорить до рассвета и снова до заката. У него был язык прирожденного законника. Он мог заговорить меня до умопомрачения, а потом уже ни один из нас не знал, о чем мы ведем речь.Рейф улыбнулся бледной улыбкой.– Он имел ученую степень?– Нет. Наш отец не считал уместным, чтобы будущий герцог Холбрук учился в университете. Питер… – Голос его замер, и он снова начал зеленеть.Имоджин присела на край ванны и плеснула воды ему на грудь. Грудь была широкой и мускулистой при всем том, что он мало что делал, кроме постоянных возлияний. Возможно, это объяснялось тем, что когда он не был пьян, то проводил время в конюшне.– Твоего брата звали Питер? – спросила она.Она считала, что его надо отвлечь от его состояния. Ничего хорошего нет в том, что человека вырвало несколько раз подряд.И все же его вырвало снова – как раз в таз, который Имоджин держала у него под подбородком.– Не могу поверить, что ты этим занимаешься, – пробормотал он слабо, откидываясь назад, на бортик ванны. – Ты ведь такая разборчивая девица. Разве не так?– Я была замужем, – напомнила ему Имоджин.– И это было очень глупо с твоей стороны.Имоджин прищурилась.– Не говори плохо о Дрейвене.– Я и не говорил, – заметил он. – Я плохо отозвался о тебе.– Ты не умеешь судить обо мне правильно, – сказала она надменно, выплескивая содержимое таза и начиная полоскать его в раковине.– Глупо было выходить замуж за этого щенка, – сказал он, не открывая глаз.Имоджин наполнила таз холодной водой и вылила ее ему на голову.– Ах! – Он выпрямился и сел, сверкая глазами. Вода текла у него по лицу.Имоджин не смогла удержаться от смеха. Его густые, спутанные каштановые волосы, с которых стекала вода, повисли вдоль лица.– Ты похож на какого-то водяного монстра, – сказала она, задыхаясь от смеха. – Весь зеленый и будто покрыт водорослями. Ты мог бы послужить пугалом для детей.– Заткнись и дай-ка мне таз снова, – огрызнулся он.Потом Имоджин опять сполоснула таз, а он приоткрыл один глаз.– Больше не поливай меня водой.– На этот раз она теплая, – возразила Имоджин.Она опорожнила таз ему на голову, потом набрала в ладонь жидкого мыла.– Что ты теперь делаешь? – спросил он подозрительно.– Хочу, чтобы ты пах лимоном, а не рвотой, – сообщила она. Выплеснув жидкое мыло ему на макушку, она принялась массировать его голову.– Ты не можешь этого делать, – простонал Рейф. Тон у него был потрясенный. – Это слишком интимная процедура.– Что? А держать таз у твоего рта не интимная? – Она рассмеялась. – Просто считай меня своей старой нянюшкой, ухаживающей за тобой во время болезни.– Моя нянюшка никогда не носила просвечивающих ночных рубашек, – возразил Рейф.Имоджин опустила глаза на свое ночное одеяние.– Неужели?Он кивнул.– Каждый раз, когда ты оказываешься между свечой и стеной, я вижу все твои прелести, все, что ты можешь предложить.– Какое грубое замечание, – посетовала Имоджин. – Но тебе ведь все равно, что я могу предложить, да и мне наплевать на то, какими возможностями располагаешь ты. Если, конечно, ты располагаешь хоть чем-то…Послышалось ворчание – это был низкий и мужественный звук, вызвавший у нее желание нервно захихикать, но вместо этого она продолжала намыливать его голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96