– Вы не дали мне возможности изложить свою точку зрения!– Нет смысла корить себя. Я…– Конечно же, ни один театр не может быть предпочтен моему чувству к вам.Уильям так неожиданно заключил ее в объятия, что она не успела уклониться. Его губы прижались к ее губам, и она оказалась прижатой к его телу так крепко, что почувствовала, что оно отличается такими же нежными округлостями, как ее собственное. Но он был силен.– М-м! – промычала Джиллиан, стараясь высвободить рот.– Мисс Питен-Адамс! – воззвал к ней Уильям, стараясь отдышаться и пыхтя, когда наконец она ухитрилась вырваться и запрокинуть голову. – Вы созданы для меня! Вы просты и прямодушны, как я!И прежде чем она сумела отстраниться, он снова прижал ее к себе. Последовала борьба, и Джиллиан несколько раз открывала рот, чтобы закричать, что привело только к совершенно нежелательному результату – тошнотворной близости, пробудившей в ней страсть к насилию.– Ох! – вскрикнул Уильям. Голос его усилился до такой степени, что это вошло в противоречие с его утверждением о его врожденной прямоте и скромности. – Вы… вы меня лягнули!Джиллиан поправила корсаж платья.– Но вы меня чуть не искалечили! – Она была так разгневана, что не могла даже ясно выражаться. – Вы наглый шут!Глаза мистера Уинтерсолла превратились в щелочки.– Нет причины проявлять неучтивость друг к другу.– Если только не считать безобразием вашу атаку на меня, – огрызнулась Джиллиан. – К тому же вы показались мне грубым мужланом, как только вошли.– Но мама заявила не только, что вас будет трудно обуздать! – прошипел Уильям. Его красное лицо стало не отличить от обивки дивана. – Она сказала, что у вас невыразительный профиль и ваш подбородок свидетельствует об отсутствии принципов. Она также выражала серьезные сомнения относительно вашего характера ввиду очевидного пристрастия к театру.Джиллиан прищурила глаза.– О, значит, миссис Уинтерсолл…Он тотчас же перебил ее:– Ваша неподобающая страсть к сцене свидетельствует о прискорбном непостоянстве. И можно только гадать о том, какие еще дурацкие пристрастия вы лелеете.– Ну, если глупо не желать выйти замуж за человека с вашим убогим интеллектом, то я и в самом деле скудоумна!– Я с сожалением вынужден подтвердить, мисс Питен-Адамс, что склонен согласиться со своей матушкой, – сказал Уильям.Джиллиан сделала легчайший реверанс.– Я буду весьма…– Никто в нашем доме не питает иллюзий насчет того, почему лорд Мейтленд так поспешил разорвать вашу помолвку. Но я всегда бросался на защиту вашей чести, мисс Питен-Адамс. Право же, это так!– Плохо говорить о мертвых – признак большой испорченности и дурного воспитания, – парировала Джиллиан.Мистер Уинтерсолл оправил щедро отделанный вышивкой жилет, натянув его на живот.– По правде говоря, я готов рукоплескать уму и дальновидности лорда Мейтленда.Попал в яблочко!Джиллиан избрала трусливый способ закончить этот разговор. Она бежала, изо всей силы хлопнув на прощание дверью. Глава 5Имоджин встречает человека, не годящегося для брака… если даже он в высшей степени подходит для других целей Гризелда и Имоджин прибыли в Холбрук-Корт в четверг поздним вечером после ужина. Бросив на них всего один взгляд, дворецкий Рейфа Бринкли начал что-то бормотать о камине, ванне и пунше, и спустя две минуты Имоджин входила в так называемую спальню королевы.Имоджин не надо было напоминать, что она должна чувствовать, входя в эту комнату, – острый приступ ностальгии. Это была та самая комната, где четыре сестры Эссекс ночевали, когда впервые прибыли из Шотландии. Она не спала здесь в ту ночь, когда впервые встретила Дрейвена Мейтленда на английской земле, и не из этого дома бежала. Она проскакала верхом три мили на запад, подстроила свое падение с лошади и вывихнула ногу, а потом провела ночь в доме Мейтленда еще до их бегства. Но прежде, смутно припоминала она, Имоджин уговорила Дрейвена тайком бежать с ней.Ее теперешняя спальня выходила окнами на восток, а не на запад. Ей отсюда не были видны владения Мейтленда. Она смотрела в эту сторону из окна кареты. Желтые листья украсили ивы на границе владений Дрейвена и Рейфа. Возле самой земли видны были всплески малинового, должно быть, ягоды рябин. Теперь эти рябиновые ягоды принадлежали ей, как и ивы, и никакая фантазия, никакое притворство не могли зачеркнуть того факта, что ее молодой муж умер, а его мать вскоре последовала за ним.Странно, но когда иссякает скорбь, вслед за ней и вместо нее приходят другие чувства. Даже мысль о доме Мейтленда вызывала у нее тоску и чувство вины. Почему ей должен принадлежать хотя бы один рябиновый куст? Она была чужой для семьи. Новый барон жил в Дорсете, потому что Мейтленд-Хаус перешел к ней, Имоджин. Но со смерти матери Дрейвена она не могла заставить себя войти в этот дом. Он был полон пугающих призраков.Она нетерпеливо отвернулась от окна. Ее горничная Дейзи распаковала вещи и приготовила ванну, и Имоджин покорно опустилась в озерцо горячей воды, от которого поднимался пар, и попыталась думать о чем-то более веселом.Конечно, это не помогло. Она слышала, как Дейзи разговаривает сама с собой, убирая одежду, неодобрительно цокая языком по поводу ее порчи во время путешествия.В том доме оставалась одежда Дрейвена. Она не могла допустить, чтобы его галстуки покрывались плесенью в тишине необитаемого дома и потихоньку гнили. Ей следовало упаковать вещи леди Клэрис и раздать бедным, а ее драгоценности отправить родственницам и приказать закрыть мебель чехлами голландского полотна.Возможно, она продаст дом.Нередко, когда она ложилась в ванну, сам акт погружения в теплую воду вызывал у нее непроизвольный поток слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96