— С репутацией не шутят. Никогда я не могла себе даже вообразить, что мою дочь будут называть чуть ли не потаскухой, но именно так, Софи, о тебе и говорят.С этими словами Элоиза повернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.Из глаз Софи брызнули слезы. Надо сказать, что резкие замечания матери она уже давно научилась оставлять без внимания, но прежде Элоиза никогда на нее не набрасывалась, как карающая фурия из греческой трагедии.Сейчас мать задела ее за живое. Софи сама сознавала, что балансирует на грани приличия, — ее наряды были в Лондоне самыми смелыми, а манеры слишком раскованными.Что же до скучных од, которые сочиняли в честь матери в пору ее молодости, так Софи их много раз слышала.Среди тысяч девственниц, необыкновенно прекрасных,Я замечаю лишь одну Диану, чьи волосы…Да, волосы и у матери, и у дочери были одинаково золотистые, но у Элоизы они были собраны в узел на затылке. И ни единого завитка, ни единой выбившейся пряди. Прилизанные. А волосы Софи вились и непослушно выбивались из ленточек и заколок. Более того, Софи укоротила волосы по французской моде прежде, чем остальные лондонские дамы успели об этом подумать, и теперь, когда каждая молоденькая мисс уже подрезала кудри, Софи свои снова начала отращивать.Как объяснить маме, что отказать Патрику Фоуксу было невообразимо трудно. Она этого не поймет. Несколько секунд Софи рассеянно разглядывала себя в зеркале, вспоминая бал у Камбер-лендов две недели назад, а затем села на кровать. На этом балу Патрик дал ей ясно понять, что она ему небезразлична. Исполняя причудливые фигуры котильона, она подняла глаза, встретилась с ним взглядом и… еле сдержала дрожь волнения.Даже сейчас, только вспомнив его пронзительные глаза, проникающие куда-то далеко внутрь, куда до этого никто проникнуть и не пытался, она ощутила уже знакомое возбуждение. Что было потом? А потом весь вечер ее не покидал трецет, сердце отчаянно колотилось, а в коленях чувствовалась слабость. К десяти часам Патрику Фоуксу удалось сотворить с ней такое, чего она прежде и не воображала. Софи с нетерпением ждала момента, когда он неожиданно окажется рядом и можно будет снова встретиться с ним глазами. А развернувшись в танце, она мгновенно замечала его черные с проседью волосы в другом конце зала, и волнение усиливалось. За ужином, когда гости окружили небольшой круглый стол, среди шума и взрывов смеха ее сердце подпрыгивало каждый раз, когда он случайно чуть прикасался к ней рукой или ногой. По телу распространялся опьяняющий бархатный восторг.Она танцевала с ним один раз, затем второй. Согласно этикету третий танец был равносилен объявлению о помолвке.Второй танец был «Мальтийский хоровод», и большую часть времени они были разделены, сближаясь всего несколько раз. Во время этих сближений Софи не осмеливалась произнести ни слова. Она боялась, что Патрик догадается о легком вихре нежности, который каждый раз пронизывал ее тело, когда их соединяла очередная фигура танца.А затем он, предложив отведать силабаба Силабаб — холодное десертное блюдо из взбитых сливок с добавлением сахара, вина и лимонного сока.

, взял ее за руку и повел из танцевального зала, и она последовала за ним без возражений. Идя по коридору, они свернули в тихую комнату, где почему-то было полно столов и стульев на тонких ножках. Патрик прислонил ее к стене бисквитного цвета и внимательно посмотрел сверху вниз. Единственным оправданием для Софи могло служить то обстоятельство, что ей ударило в голову эмоциональное напряжение последних часов бала. В ответ она озорно улыбнулась, то есть ее поведение было в точности как у распутной девицы, в этом ее матушка права.Так что, когда Патрик наконец заключил ее в объятия, это было неизбежным следствием всего происходящего. Настоящим же шоком для нее явилась странная лихорадочная настойчивость поцелуя, его потрясающая чувственность. Нельзя сказать, что Софи прежде не приходилось целоваться. Приходилось, и не раз. Мама, заподозрив это, наверное, упала бы в обморок. Но этот поцелуй был не просто свидетельством преклонения перед леди.Поцелуй начался как исследование, как некая проба, а затем стал перерастать в нечто большее. Он начался с простой встречи губ, а закончился обжигающими ласками, горячим шепотом и даже стонами. Патрик с трудом от нее оторвался, но лишь затем, чтобы припасть к ее губам с еще большей страстью. При этом руки, прогуливаясь вдоль ее спины, оставляли на своем пути огненную дорожку.«Но когда в гостиную вошла, вернее, прокралась на цыпочках леди Сара Престфилд, мы не целовались», — с горечью подумала Софи.То есть целовались, конечно, целовались, но именно в тот момент, когда она появилась, они просто стояли, правда, очень близко друг к другу, и Патрик обводил пальцем контур нижней губы Софи. Она смущенно вглядывалась в его лицо, сознавая, что утонченная светскость, искусство вести непринужденный флирт совершенно ее покинули и что нет никакой возможности придумать что-нибудь умное.Снизу из холла послышался раздраженный голос отца.— Merde! Черт! (фр.)

— прошептала Софи, отмахиваясь от воспоминаний.Вне всякого сомнения, он недоволен ее медлительностью. Причину его спешки она знала. Отец недавно начал флирт с миссис Далиндой Бомари, молодой вдовой, разумеется, француженкой. На балу у них, наверное, назначено свидание.Эта мысль еще раз укрепила ее в осознании верности принятого решения. И не имеет значения, что она плакала каждую ночь в течение всего месяца с тех пор, как отклонила предложение руки и сердца Патрика Фоукса. Важно то, что отвергнуть его следовало непременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114