В карете Алекс задумчиво посмотрел на сверток. Он уже ненавидел этот проклятый пакет. Приехав в Париж, он узнал, что дом, который он искал, несколько недель назад был сожжен полицией. Предпочитая не проявлять излишнего интереса, он немедленно покинул город и нанял невзрачного сыщика, чтобы тот вернулся в Париж и выяснил, что произошло и куда исчезли обитатели дома. И это заняло целых два месяца, больше двух месяцев!Все, что мог сделать сам Алекс, — это притворяться итальянским купцом, интересующимся экспортом французских вин. И вот наконец настал день спасения Брижитт — сестры Люсьена. Спасение девочки прошло гладко как по маслу. Их даже не остановили на границе: скучающий солдат просто махнул рукой, пропуская их.Слушая рассказ Брижитт о том, как толпа ворвалась в дом Люсьена, как погибли его жена и сын и как спаслась она сама, спрятавшись в куче белья, Алекс почувствовал непреодолимое желание вернуться домой. Конечно, Пиппа с Шарлоттой в Англии здоровы и счастливы. И все же что-то в бледном лице Люсьена, в том, как крепко он прижимал к груди свою сестренку, вызывало в Алексе смертельный страх.Он заметил, что все время думает о Шарлотте: как она смеялась, когда по утрам Пиппа забиралась к ней в постель и проливала на простыни шоколад; как прикусывала нижнюю губу, когда была поглощена живописью; с каким упорством опровергала его аргументы, когда спорила с ним о решениях, принятых парламентом. Какую гордость он испытывал за них обоих, когда произносил в Палате лордов речь, которая была бы не совсем такой, не обсуди он ее накануне вечером со своей женой. Обсудил, ха? Точнее сказать — дрался из-за нее.«Я люблю ее, — осознал Алекс однажды утром. — Черт побери, я влюблен в нее!» После этого ледяная стена, которой он окружил свое сердце в браке с Марией, рухнула. Алексу безумно хотелось заключить Шарлотту в объятия, целовать ее всю с головы до ног, пока она не закричит от нетерпеливого желания, и тогда шепнуть ей: «Я люблю тебя». Она заплачет, думал он, мысленно видя перед собой ее большие темные глаза, полные слез радости. Она поймет, что он простил ей все, что было до их свадьбы, что он действительно верит ей. Он даже простил ей, что она не была девственницей, когда они поженились. Он был готов забыть, что она раньше спала с его братом. Алексу так не терпелось поскорее взойти на корабль, отплывающий в Англию, что он не мог усидеть на месте.Он посещал в Италии виноградники и устанавливал, как позднее оказалось, прибыльные связи с виноградарями, готовыми поставлять в Англию итальянские вина, в то время как делал вид, что его интересуют поставки в Италию из Франции. Эта деятельность служила ему своеобразным прикрытием. Но, даже ведя неторопливые беседы, предшествовавшие в Италии любой сделке, Алекс сгорал от нетерпения скорее вернуться в Англию.Однако когда он лежал, закинув руки за голову, в душной жаркой спальне, его подчас раздражало собственное нетерпение. Разве он уже не оказался однажды дураком, поверив в то, что женщина может быть честной? С глубоким, обжигающим стыдом вспоминал он весь ужас своего брака с Марией, ее обещания хранить ему верность. Тени его прошлого цинизма прятались в уголках его души, не давая забыть, что и Шарлотта, когда он женился на ней, не была невинна. Можетбыть, это еще одна Мария, охотящаяся за деньгами везде, где только может их получить?Но чаще всего Алекс видел в своих мечтах благодарную, любящую Шарлотту. Шарлотта — не Мария. Она любит его. Алекс вспоминал, как по ночам ее тело плотно, как перчатка, прижималось к нему. Если он отодвигался от нее, она вздыхала и беспокойно ворочалась, пока снова не приникала к нему. Как она спит без него? Прошло пять месяцев, и она, должно быть, привыкла спать одна, с грустью думал он.Все эти недели ожидания завершились свертком старой одежды. Алекс с изумлением смотрел на сверток, который только что развернул. Его карета спускалась по каменистой дороге с горы, увозя его к морю. С одной стороны, он радовался, что уже на пути домой, с другой — в нем нарастал гнев.Как, черт побери, этот законченный идиот Брексби мог отправить его в Италию изображать старьевщика? Он с отвращением перебрал одежду: поношенная, черная — наряд бедного парижского торговца. Пара старых штанов, разорванных на бедре, грубая рубашка, когда-то в далеком прошлом, вероятно, бывшая белой, сюртук из толстой грубой ткани. Преодолев отвращение, он ощупал карманы, но в них не было ни писем, ни денег — ничего. Вдруг глаза Алекса сузились. Как говорил толстый трактирщик, француз предупреждал его, что кто-то придет за одеждой. Значит, здесь должно быть нечто ценное.Через несколько минут он нашел его. Вернее, их. Они были сложены несколько раз до размеров крохотного квадратика и зашиты в нижний шов сюртука. Это были письма, и Алекс не мог представить себе, как они оказались зашитыми в старый черный сюртук. Потому что это были любовные письма, на французском языке. Но, закончив читать второй листок, Алекс прекрасно понял, кто их писал. Это были письма Наполеона к Жозефине, написанные в пору, когда эта пара еще не была мужем и женой; письма свидетельствовали, что Жозефина тогда еще была замужем за генералом Богарне.Алекс присвистнул, читая третье письмо, и усмехнулся. Он слышал, что Жозефина была красивой… но красота, как оказалось, была не единственным ее привлекательным качеством. Когда он закончил чтение, лицо его было серьезным. Он без труда догадался, как правительство Англии намерено поступить с этими письмами. Во Франции еще много аристократов томились в темницах, и сейчас он держал в руках выкуп по крайней мере за нескольких этих несчастных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106