Было ощущение, что он несказанно рад исчезновению Гилберта. Он даже не читал нотаций и проповедей, не злорадствовал и ни разу не заикнулся о деньгах, которые она потеряла…
— Чепмен очень трудолюбив, и у него прекрасное чутье на руду, — говорил Гарлан. — Если на «Змеиной Скале» есть золото, то он его найдет. Вложить деньги в это дело — мудрая мысль!
— Я тоже так думаю, — согласилась Джулия. Теперь ей уже не верилось, что добрые побуждения свойственны такому самонадеянному и бессердечному человеку, как Гилберт Бут. Однако странным образом успокаивало то, что он не оставил без цента в кармане Чепменов. И то, что он переписал свою долю на Гилберта Чепмена — поступок благопристойный. Впрочем, он оставил в колыбели малыша десять тысяч долларов. Но чета Чепменов настояла на возвращении денег Джулии. Она решила вложить их в рудник.
Гилберт написал своему крестнику письмо, которое миссис Чепмен дала прочесть Джулии. Джулия запомнила каждую строчку.
«Дорогой Гилберт, — говорилось в письме. — Пусть тебе послужит уроком мой опыт. Поэтому, прошу, никогда не ввязывайся в дурные дела. Хорошо учись в школе, слушайся родителей, потому что они знают, как правильно жить. Поступать правильно, в конечном счете, немного легче, чем совершать дурные поступки! Я буду молится за тебя. Твой Гилберт (Гиб) Бут.»
Наверное, все написано, было сплошным лицемерием. Но миссис Чепмен почему-то была очень рада.
Джулии показалось, что Вера и Отис не разделяют общего мнения о поступке Гиба.
— Мне пора идти, — Гарлан встал, подал руку Джулии, помог ей подняться. — Моя дорогая, ты, кажется, устала, — он погладил ее руку мясистыми, мягкими и влажными ладонями. — Ты сильно похудела, я подозреваю, что ты ничего не ешь.
Джулия была чересчур возбуждена и обескуражена, потеряла сон и аппетит.
— Гарлан, я делаю все возможное, чтобы прийти в себя.
Он посочувствовал и успокоил:
— Не успеешь и оглянуться, как все встанет на свои места.
Но Джулия прекрасно понимала и осознавала, что ее жизнь никогда не будет прежней. И только за одно благодарила судьбу — ее любовная связь с Гибом пришлась на безопасные дни. В противном случае, она, вероятно, уже сошла бы с ума от волнения!
Когда Гарлан уехал, Джулия пошла в операционную.
Помещение слегка опустело. Но, несмотря на это, не казалось опустошенным. За годы врачебной практики Эдвард накопил столько оборудования и инструментов, что их было бы достаточно оснастить, по краней мере, две операционные и два медицинских кабинета. Доктор Бичем уезжал вполне удовлетворенным и счастливым.
Джулия прошла в кабинет Эдварда, села в кожаное кресло. Взяла на колени Пчелку и закрыла глаза, чтобы не давать волю слезам. По вечерам, когда она оставалась одна, страшно хотелось плакать! Джулия понимала, что глупо жалеть себя. Друзья чрезвычайно добры и внимательны. Дотти, Луиза, Рената, Гарлан — никто из них ни разу не упрекнул и не осудил ее. Осталось достаточно денег, чтобы не слишком беспокоиться о будущем. К тому же она договорилась с доктором Бичемом о профессиональном сотрудничестве.
Однако, открывая по утрам глаза, чувствовала себя самой несчастной женщиной на свете. Темными и долгими ночами, лежа без сна, вспоминала все. И потом весь день мучилась, чувствуя себя усталой и разбитой. Должно пройти много времени, чтобы она могла смириться, а сердце — успокоиться.
Сумерки сгущались. Джулия зажгла лампу и заставила себя посмотреть заметки, которые когда-то делала о схватках и родах при деформации таза. Она все больше волновалась за Рут. Ведь если возникнут осложнения, надо быть готовой оказать посильную помощь.
Она взяла с полки перевод книги Зангера, сделанный Эдвардом с немецкого языка. Нашла статью о пользе маточных швов при кесаревом сечении и сравнила вывод с другой работой, посвященной проблеме постоперационных кровотечений при удалении матки. Джулия вспомнила, что намного раньше Эдвард написал статью об использовании маточных швов американскими врачами.
Поставив лампу на стол, нагнулась над ящиком с папками и принялась неторопливо перебирать их. Пчелка разнеженно терлась о ее ноги и мурлыкала. Нужные материалы Джулия вынимала из ящика, остальные задвигала обратно. Она вынула последнюю папку и замерла от неожиданности. На папке рукой Эдварда было выведено единственное слово: «Гиб».
Сердце забилось учащенно и тревожно. Положив папку на стол, Джулия раскрыла ее и увидела письма, написанные ровным почерком Гилберта. Это были письма, адресованные Эдварду и разложенные в хронологическом порядке начиная с 1872 года. Видимо, он писал, в основном, в первые годы после отъезда из Стайлза. Сообщал, где находится, что делает, проскальзывали описания разных мест: Юта, Колорадо, Калифорния, Нью-Мехико, Аризона…
Мексика. Гилберт пишет о местечке Ботопилас и о своих друзьях Уайли и Траске, о мексиканце по имени Порки… Джулия быстро прочла описание необычной одежды индейцев, о скандалах на шахте. Гиб рассказал, что индейцы считают золото принадлежащим Богу. Описывал караваны мулов, идущих из Чихуахуа, налеты бандитов. Рассказывал, как ел вареных скунсов. Описывал землетрясения… Она перечитывала письма из Мексики, изумленная тем, как точно Гиб описывал характеры, метко схватывал детали, ярко и зримо повествовал о событиях.
Она взяла последнее письмо.
«Сан-Франциско. 19 сентября 1880 года».
«Дорогой доктор!»
Джулия читала с нарастающей горечью и смятением. Закончила читать, положила письмо, закрыла папку и долго смотрела на нее, ошеломленная и растерянная. Кружилась голова. Джулия не знала, что предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123