Мысленно он раздевал ее. Неожиданно она поймала его пристальный взгляд. Он смущенно улыбнулся и вернулся к книге, пытаясь изобразить сосредоточенность.
— Стефен?
Он поднял невинно глаза.
— Я собираюсь сейчас ложиться спать, — сказала она, укладывая работу в сумку.
Стефен вскочил.
— Но ведь еще рано, Нэн, — запротестовал он. Она не имеет права так быстро закончить их вечер; он ведь даже и не начал с ней ничего!
— Не так и рано, — улыбнулась она осторожно.
— Побудь еще немного — поговорим…
— Ах, Стефен…
— Нэн, ну перестань…
Разочарование резануло его по сердцу. Все его планы летели к черту! Он обнял ее. Но Анна отпрянула, как если бы ожидала применения силы, и Стефен отпустил ее.
— Я не сделаю тебе больно, — сказал он и, сдаваясь, опустил руки. — Ты же знаешь…
Ее страх обезоружил его. И он почувствовал себя беспомощным — он ничего не добьется, если она не позволит касаться себя.
Анна посмотрела на рабочую сумку и затянула завязку.
— Мы не должны делать то, чем занимались вечером, — сказала она.
У Стефена пересох рот.
— Ни за что на свете не перестану! — хрипло прошептал он.
— Это моя вина… Я позволила…
— Боже мой, Анна…
— С мужчинами всегда так.
Голос у нее был тихий и виноватый. Стефену нужно было низко наклониться, чтобы ее расслышать. Он не мог понять, о чем она толкует, да и тяжело было думать об ее словах, когда она была столь соблазнительна. Каждая ее частица, казалось, готова была взорваться цветением, как какой-нибудь роскошный цветок, которому нужно было чуть-чуть больше солнца.
Он придвинулся ближе.
— Ты так хороша, что мужчина не может не думать об этом… Здесь нет твоей вины…
За Анной была полосатая занавеска. Стефену было интересно знать, сможет ли он прижать ее спиной к стене. Ему страстно хотелось прижаться к ней всем телом, держать в своих руках ее груди… Он уже был твердым, а до нее еще даже не дотронулся.
— Иногда мне хочется быть некрасивой.
— Ах, дорогая, да ты этого совсем не хочешь! — Стефен подвинул руку к ней, надеясь, что она не заметит.
Она заметила.
— Ваши руки… так ужасно выглядят.
Стефен расставил пальцы. Его рука была широкой и плоской, как доска, пальцы перекручены и разбиты. Он убрал руку со стены, поднял к ней для изучения, благодарный за ее интерес.
— А вот эта даже хуже, — заметила она.
— Инструменты моей работы. Не очень красивые, правда?
Анна помедлила, потом потрогала шрамы. Стефен мало что почувствовал, но ему нравилось, когда она к нему прикасалась, и он не хотел ее останавливать.
Анна взглянула на него:
— Конечно, они должны калечить.
Стефен подал ей левую руку, а правой опять оперся о панель.
— Иногда калечат… Когда погода мокрая.
Он заглянул ей в глаза и увидел, что ее осторожность исчезла.
— Боксеры так боли не чувствуют, как чувствуют ее большинство людей. После первой пары ударов ты больше вообще ничего не чувствуешь.
Анна улыбнулась своей сияющей улыбкой, от которой у него слабели ноги.
— Я не верю в это, — заметила она.
— Клянусь честью — правда!
— Болтовня, вот что это.
— Мужик должен быть глупым или с каменной головой, чтобы идти на призовой ринг.
Анна склонила набок голову:
— И кто же вы?
Стефен глядел на ее пальцы, все еще лежащие на его ладони.
— Когда-то я был и тем, и другим. Мне нравилось противостоять другим мужчинам. И нравилось чувствовать ярость. — Он пожал плечами. — Ради этого я на все шел…
У Анны между бровями залегла морщинка.
— Это стыдно, разбивать так руки.
— Кулаки легче разбивать, чем головы. — Он улыбнулся ей. — Это звучит хуже, чем есть на самом деле, дорогая.
Она пробежала кончиками пальцев по его ладони, и Стефен не смог больше себя сдерживать. Он схватил ее и прижал к стене.
Анна оттолкнула его:
— Стефен…
— Один только поцелуй перед сном.
Она покраснела. Глаза смотрели в глаза, не отрываясь, — они выдержали его пристальный взгляд почти с отчаянием. Она боролась, но он не знал — с ним или с собой.
— Единственный поцелуй! Клянусь, больше ничего не буду делать!
Ее губы дрожали, ничего не решая, а потом… она закрыла глаза. Он поцеловал ее, стараясь быть ласковым, боясь испугать ее. Ее рот неожиданно потеплел… Она закинула руки ему за спину и разрешила прижаться к ней. Она пошевелилась еле-еле заметным движением, слабо изогнув тело, но это сделало его желание таким сильным, что он испугался за свой рассудок. Огромным усилием воли он держал свое тело под контролем, но в воображении своем овладел ею. Мысленно он поцелуями раздвинул ей бедра, обследовал самые сокровенные местечки и заставил ее от восторга содрогнуться.
Когда она отодвинула лицо, Стефен ни за что больше не боролся. Просто продолжал блаженствовать и вдыхать аромат ее волос, ее тела.
— Ну, что я могу поделать, Анна?
Он знал, что она понимает его — он хочет больше, он хочет все. Он не знал, как смог остановиться, не овладев ею, не имея возможности проделывать все то, что нарисовал себе в воображении.
— Не целуйте меня больше, — прошептала она. — Никогда!
Он отклонился назад, взглянул ей в лицо и провел суставами пальцев по ее губам:
— Может ли вода течь на вершину?
Она улыбнулась, но в глазах была мольба.
— Пожалуйста…
Она выскользнула из кольца его рук и скрылась за занавеской, не обернувшись.
Стефен поднял с пола ее рабочую сумку. Машинально повертел ее, желая знать — он с ума сходит по Анне только из-за того, что у него так долго не было женщины, или… Все эти последние месяцы в Ирландии он был целомудрен, как священник…
Подумав, Стефен, решил, что дело не в этом. По крайней мере, не только в этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115