Поднявшийся визг прервал его труды. Он соскочил с
судейского кресла -- ни дать ни взять попугай, только бородатый
-- сплюнул на пол, дохромал до окна и с одного взгляда оценил
ситуацию. То есть мы не хотим сказать, будто в причину
беспорядков он проник в большей мере, нежели кто-либо другой --
догадаться без помощи божественного откровения, что вся история
приключилась из-за коробка восковых спичек, было невозможно;
однако для своих непосредственных целей Судья понял достаточно,
вполне достаточно, более чем достаточно. Он понял, прежде
всего, что в драке участвуют апостолы. Кроме того, и это
гораздо существеннее, он знал положения Уголовного кодекса.
Большего ему и не требовалось. Наконец-то он получил шанс
расправиться с русской колонией. Потратив впустую ровно столько
времени, сколько потребовалось, чтобы причмокнуть губами при
виде этой ниспосланной Небесами интерлюдии, Судья приказал
палить из огромной пушки Герцога Альфреда. Бухающий звук пару
раз пролетел над Непенте и полетел дальше, дробясь о скалы.
В былые дни проходило некоторое время, прежде чем
собиралась Милиция, поскольку личный состав ее проживал в
дальних частях острова. Ныне же, весь этот состав, как и
подобает представителям трудолюбивого крестьянского населения,
проводил утра в городских кабаках -- за стаканом вина да игрою
в карты и в кегли. Что и позволило ему за невероятно короткий
срок собраться на краю рыночной площади (заполненной бурлящей,
ревущей людской толпой) -- и получить здесь простейший из
приказов. Им надлежало подавить волнения и основательно
проучить как можно больше чужаков, безусловных зачинщиков
беспорядка, благо их не составляло труда отличить по алым
рубахам. Не то, чтобы Судью волновала жизнь или смерть
нескольких местных жителей; напротив, он сознавал, что любое
полученное его соотечественниками ранение только усилит
обвинения, которые будут выдвинуты против иноземцев. Однако он
принимал в соображение и то, что приказ, составленный в таких
выражениях, будет неплохо выглядеть в протоколах Суда.
Через десять минут рыночная площадь опустела. Милиция
пустила в ход оружие и орудовала им так умело, что четверо
школьников, семеро женщин, одиннадцать островитян и двадцать
шесть апостолов получили ранения -- по меньшей мере половина
которых, как многие верили, были смертельными. На Непенте
воцарился порядок.
Смачное дельце насчет отцовства пришлось отложить в
сторону -- следующие несколько минут Его Милость выписывал
ордера на арест последователей Мессии, которых целыми командами
доставляли в городскую тюрьму и в тюрьмы дополнительные --
заброшенные винные погреба и тому подобные. Попав под замок,
они на долгое время лишались возможности причинить кому бы то
ни было вред -- правильнее сказать, на бесконечное время, ибо
согласно положениям Процедурного кодекса, в целом свете не
существует причины, по которой итальянское судопроизводство
могло когда-либо закончиться, да собственно говоря и начаться.
Они могли лишиться свободы пожизненно и скорее всего лишились
бы -- все зависело от того, когда начнется процесс, а начать
его был вправе только Судья (каковой его поступок представлялся
весьма маловероятным) или же непосредственный начальник Судьи,
президент Кассационного суда, если конечно его удалось бы
основательно подмазать. Но откуда было нищим апостолам взять
шестьдесят-семьдесят франков, потребных для такого рискованного
предприятия?
Его Милость удалился на завтрак изрядно удовлетворенным
своими утренними трудами. Удовлетворенным, но не испытывающим
окончательного довольства. И Мессия, и Петр Великий ускользнули
от его карающей десницы. Петр сумел несомненным образом
доказать, что провел последние двадцать четыре часа в доме
госпожи Стейнлин и ничего не ведал о разыгравшихся во внешнем
мире событиях. Перед лицом подобного факта -- столь согласного
с общественным мнением, столь по природе своей правдоподобного
-- Малипиццо пришлось отступиться. Он был слишком хорошим
законником, чтобы испортить им же возбужденное дело. Рано или
поздно эта птичка окажется в клетке вместе со всеми прочими.
Что касается Мессии, то тут просьба о милосердии поступила от
городского врача, такого же атеиста и франкмасона, как Судья,
-- врач со слезами на глазах молил отменить распоряжение об
аресте. Прибегнув к быстрой последовательности сложных
масонских знаков, врач объяснил, что Бажакулов является его
пациентом, что ему, Бажакулову, необходимо ежедневно прочищать
желудок с помощью клизмы, что принимая во внимание известную
скудость тюремной диеты, существует опасность, что взятому под
стражу Мессии клизма уже не потребуется, и тогда он, доктор,
человек семейный, лишится небольшого, но постоянного источника
дохода. И суровый Судья снова смягчился. Вот так спаслись
Мессия и его ученик.
Спаслись-то спаслись, да ненадолго.
И все это происходило, пока мистер Кит со своим спутником
уютно дремали на сафьяновой коже, плывя в лодке по синему морю,
далеко-далеко, под скалами.
ГЛАВА XXVII
-- Дьявольская скала, джентльмены! Скала Дьявола. Откуда
прыгнул молодой английский лорд. Все знают эту историю.
Слово "дьявол" вырвало епископа из приятной дремоты,
заставив его вздрогнуть.
-- Разглядите этот утес получше, -- посоветовал мистер
Кит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161